и напарник увидел. Да, военным он не был, но выучка имелась неплохая. Тут же автомат оказался у Тёмыча в руках, впрочем, на несколько секунд позднее, чем это действие произвел Серёга. С оружием на изготовку они двинулись вперед. Человеческая фигура замерла. Серёга крикнул:
– Оставайтесь на месте и поднимите руки. Мы охраняем эту территорию. Стойте спокойно, мы не причиним вам вреда.
Вот так теперь. Не «Стой, стрелять буду!», а такая вот развернуто-вежливая и длинная тирада. За время произнесения которой их могли расстрелять уже десять раз. Но – задание обязывает. Впрочем, человек, к которому они медленно и осторожно приближались, послушно поднял руки и застыл. Пожилой мужчина. Даже не пожилой, старый. Весь какой-то обтрепанный, грязный, бомжеватого вида. Спутанная борода, засаленная шапка, натянутая почти до глаз. Глаза – серо-блеклые, как все вокруг. И какие-то обреченно-пустые. А за плечом при этом – короткоствольный карабин. Вот это неожиданность.
Роль переговорщика взял на себя Серёга:
– Что вы тут делаете? Территория охраняется.
В глазах старика промелькнуло удивление. Точнее, некий отзвук, отблеск удивления. Голос оказался хриплым и скрипучим, но страха в нем не было:
– Давно ли? Охраняется-то? Сколько лет сюда хожу – никого кроме мародеров и хулиганов залетных не было. А тут вдруг охрана. Неужто решили расконсервировать?
Тёмыч не смог не встрять:
– Какая тебе разница, дед? Решили-не решили. Сказано тебе – территория теперь охраняется. Уж не знаю, зачем ты сюда раньше ходил и зачем сейчас пришел, но больше не выгорит. Иди домой. Нечего тут.
Серёга снова невольно поморщился. Ну что ты будешь делать! Вот зачем влез, спрашивается? А ну как дед карабин сейчас в руки возьмет? И чего? Стрелять в него что ли? Он поспешил сказать примирительно:
– Нет, если у вас какое-то дело, вы нам объясните. Если что-то важное – договоримся. Но ходить тут на самом деле лучше не надо сейчас. Ситуация пока не проясненная, поэтому мы не имеем права вам что-то говорить. Но… Тут может быть опасно.
Тёмыч громко хмыкнул, а Серёга вдруг ощутил прилив такого гнева, что захотелось дать напарнику в морду. Нормально так дать, чтобы кровь из носа брызнула. Сдержался. Перевел взгляд на старика. И с изумлением понял, что тот смеется. И плачет одновременно. Из белесых глаз катились крупные слезы, а сквозь смех прорывались слова:
– Эх, сынки… Опасно… Не знаете вы, что такое «опасно»… Но не зря, видать, она меня именно сюда позвала.
Серёга напрягся:
– Она? Кто «она»?
Отсмеявшись, старик вытер глаза рукавом засаленной телогрейки. И неожиданно серьезно сказал:
– Жена моя. Надя. И дочка Олюшка. Обе велели сюда прийти. И в голову себе стрельнуть. А тут вы… Спасли, выходит, меня. От смерти спасли.
Напарники переглянулись. При всех нестыковках и конфликтах понимали они друг друга отлично и без слов. Ситуация нештатная. Надо сообщить шефу, возможно,