в этом документе, всегда являлись секретными. Вот именно этот документ на нашего фигуранта Урбонаса я и собиралась заполучить через нашего генерала…
Москва, Центральный архив МВД РФ, июль, наши дни
…«Урбонас Ян Мартынович, родился 15.12.1912, место рождения – усадьба Кикос, ныне Латвия. Латыш, капитан НКВД (02.09.1937). В РККА с 1929 г., в НКВД-МГБ с янв. 1934 г., член компартии с 1932 г. Окончил 4-ю Киевскую артиллерийскую школу (06.1931–01.1933). Начальник прожекторной станции артиллерийской бригады (02.1933– 12.1933). Старший следователь Главного управления НКВД СССР (01.1934–11.1937). От занимаемой должности освобожден, назначен в распоряжение 7-го отделения Сиблага (01.1938). Начальник лагпункта «Мыюта» ГУЛАГ НКВД СССР (01.1938–03.1946). С апреля 1946 г. в запасе. С ноября 1959 г. считается без вести пропавшим. Центральный архив РФ». Я закончила читать и бросила папку на стол. «Все, – подумала я. – Круг почти замкнулся. Осталось совсем немного, еще чуть-чуть». Я это чувствовала. Нужно только выяснить, что такого натворил Урбонас, будучи следователем на Лубянке. Я была практически на сто процентов уверена, что этот товарищ имеет самое непосредственное отношение ко всей этой темной истории. Неспроста он пропал. Ой как неспроста. Что-то у них там произошло. И это что-то был наверняка серьезный конфликт. Одной стороной конфликта, как мне виделось, был господин Урбонас, это, как говорится, к бабке не ходи. А вот вторая сторона была мне пока неизвестна. В принципе это мог оказаться любой из членов экспедиции. Исключая разве что Лизу Каменеву. Я видела ее фотографию в доме Тетерникова и была уверена – такая хрупкая и милая девушка вряд ли стала бы участвовать в конфликте, который, по-видимому, закончился убийством. В том, что проводник экспедиции мертв, я уже почти не сомневалась. И у меня этому убеждению была очень веская причина. Отпечатки пальцев Урбонаса, как бывшего сотрудника НКВД, имелись в его личном деле. И до сих пор они нигде не засветились. В свою очередь, этому тоже было два вполне убедительных, как мне казалось, объяснения. Или хозяин отпечатков был давно мертв, или, что совсем маловероятно, но все же, залег на дно в какой-нибудь глубинке и до сих пор сидел безвылазно в своей норе. Однако в это верилось с трудом. Урбонас был в свое время сотрудником НКВД и, соответственно, должен был иметь определенный склад характера, как правило присущий людям нашей профессии. Конечно, исключения могли иметь место, но только не в данном конкретном случае. В этом я была убеждена. Кроме того, из его личного дела косвенно следовало, что, будучи следователем центрального аппарата на Лубянке, он совершил какое-то должностное преступление. По всей видимости, это должен был быть очень серьезный проступок, если его сослали в такую тьмутаракань! И в результате, просто невероятно, за целых девять лет он не получил ни одного очередного звания! Да, с одной стороны, вероятно, проступок он совершил очень серьезный. Но, с другой стороны, не настолько, чтобы попасть под следствие. Иначе, учитывая специфику конца 30-х, его просто прислонили