смотреть внимательно и стоит все так же, почти прижимаясь к моему паху животом.
Надо сказать, чтобы отодвинулась. Но вместо этого вдруг спрашиваю:
– Что у тебя с Говоровым? Ты из-за него наплевала на то, что я тебя ждал?
Бледная рука с окровавленной салфеткой на миг застывает. Прозрачные глаза поднимаются и изумленно на меня таращатся. Потом она опускает взгляд и продолжает молча протирать мне морду.
Наконец, убирает руку и отступает на полшага, давая возможность потихоньку облегченно выдохнуть. А то ведь не дышал почти, пока она своим животом об меня терлась.
Оглядывается и с досадой выдыхает:
– Темно здесь, не видно ни черта. Хотя чего смотреть – в травму надо ехать.
– Да уж, приложила ты меня! – осторожно трогаю лицо. Кровь вроде остановилась, но нос болит – явно сломан. Да и губу саднит. – У тебя затылок каменный что ли? Бьешь, как кувалдой.
Бандитка усмехается. Заводит руку к макушке и распускает свой старушачий пучок. Светлые волосы рассыпаются по плечам, а в руке у нее остается металлическая хрень, похожая на краба, только на ручке.
– Вот. Не повезло тебе ровно на него наткнуться лицом, – и протягивает мне. Беру, недоверчиво кручу в руках.
– Это что такое?
– Для самообороны, – поясняет спокойно. – Видишь, острый край? При необходимости им можно располосовать кожу до крови. А если вот так взять за стержень, то становится разновидностью куботана. Им можно отмахаться почти от любого нападения.
– Охренеть! – я рассматриваю жутко выглядящую стальную штуку. И она всегда ее с собой таскает? Точно, не женщина, а гладиатор какой-то.
– А зачем в волосах носишь?
– Удобно, – пожимает она плечами. – Достать можно за секунду. Да и когда опытный мужик нападает, он следит, чтобы руки жертвы не дергались к тому месту на теле или одежде, где обычно находятся средства самообороны. А тут беззащитная женщина испуганно ручки к волосам подняла, типа закрывается от ужасного маньяка. Никто не реагирует на такое движение, не воспринимает его как опасное.
– И часто на тебя нападают? – вскидываю на нее глаза.
– Сейчас нет, перестала поздно домой возвращаться. А раньше всякое случалось.
– Охренеть, – повторяю еще раз и возвращаю оружие обратно. Вересаева спокойно собирает волосы и закрепляет этой штукой.
Я молча смотрю, пытаясь понять, что за жизнь у нее, что такие заколки носить приходится?
– Так что у тебя с Говоровым? Ты бы с ним поосторожнее, он парень непростой. Если у него к тебе интерес, подумай сначала, что ему может быть нужно, – зачем-то возвращаюсь к прежней теме.
Вересаева снова не отвечает, делает вид, что не слышит вопроса. Достает телефон, набирает номер и радостно здоровается, когда на том конце отвечает густой мужской бас.
– Василич, привет. Вересаева беспокоит.
– Понял уже, Амаль Андревна, – ворчит мужик в трубке. Мне отлично слышно каждое слово – стерва будто специально отодвинула телефон от уха.
– Ты