остановились и, затаив дыхание, задрали головы к небу, пытаясь рассмотреть уходящие в высь вершины, спрятанные в мохнатых шапках облаков. Привыкшие к жёстким пучкам ковыля да редким кустарникам, тургары с удивлением рассматривали кривые стволы деревьев с нанизанной на них густой зелёной листвой и тонкие стебли цветущих лиан с невообразимо яркими собранными в соцветия лепестками.
–Для Хатимы сорву, – привстав на стременах, Улумбек потянул руку к одному из цветков и хотел было его уже сорвать, но в этот момент лепестки распахнулись и, обхватив открывшимся в нутри себя кольцом зубьев, сомкнулись на мужском запястье.
–А!– закричал мужчина, вылупив глаза.– Оно меня жрёт! Помогите!
Но все замерли, увидев, как, раздуваясь и смыкаясь, цветок засасывает руку Улумбека всё глубже и глубке.
–Ну! Чего вы стоите?– орал несчастный, пытаясь выдернуть руку из засасывающего его растения. – А! Я же сдохну! О, моя несчастная Хатима, – крики боли переросли в полный отчаяния плач, но в этот момент над ожившей лианой взмахнуло стальное лезвие и зелёная, липкая жижа обрызгала окружающих из обрубленного стебля. Несколько раз метнувшись в разные стороны, кусок лианы вдруг обмяк и обвис, а яркие лепестки посерели и сникли.
–Только ради Хатимы, – отъезжая, заметил спасший Улумбека тургарин.
–Вот спасибо тебе, – пробормотал спасённый мужчина, сдирая с себя ненавистное растение, – век не забуду.
И, освободив руку из смертельной хватки, показал всем свою местами обсосанную до костей кисть.
–О, божешки ты мой, – присвистнул кто-то из толпы.
–Ничего себе, как прихватила!
–Засосала так, что Хатима отродясь и не делала!
И гулкий гогот раздался среди окружающих Улумбека воинов.
Однако, просвистевшие стрелы заставили тут же замолчать смеющихся над товарищем тургар. Некоторые из них замертво повисли на стременах, а другие, озабоченно вертя головами из стороны в сторону, пытались высмотреть врага.
Секундная тишина.
Свист.
Стальной дождь.
Падающие со своих лошадей люди.
–Щиты!– раздался возглас командующего.
И тут же, услышав хладнокровный приказ, начавшая было паниковать пехота разбилась на группы и, подняв защиту, стала непробиваемой, заслоняя собой выстроившихся за своими спинами всадников.
Сотни стрел беспомощно отскакивали от стальных щитов и вонзались своими остриями в мохнатый травяной ковёр.
–Первые строевые! Вперёд! К лесу!– послышалась новая команда и группы пехотинцев мелкими перебежками, так и не опуская щиты, стали приближаться всё ближе и ближе к спрятанным в зелёной засаде воинам.
Оставшиеся позади конница и пара рядов прикрывающих непробиваемой стеной коней пехотинцев разбились на две группы и разбежались по фалангам. Иногда кто-то из них, сражённый метким выстрелом неприятеля, падал, но ряды тут же смыкались и продолжали движение в перёд.
Невозмутимость неприятеля