дубль, а потом подмонтируем, – предложил Дэлгэр-багатур. – Насть, не реви, – он обнял княжну Велемиру и успокаивающе гладил по спине.
– Да что бы ты понимал, – вспыхнул режиссер. – Мы снимали в сложной технике, одним кадром!
– Ну, соединим из двух, ничего же страшного. Просто встанем, как стояли, и продолжим с последней сцены.
– А мне заново весь закадровый текст читать? – раздался из угла голос. – С самого начала? И про тоску по степи, и про наступление армии?
– А ты сам как думаешь? – голос режиссера источал ехидство. – Ты здесь в качестве метронома! Как, по-твоему, Марат узнает, сколько ему в небо задумчиво пялиться и сколько лошадь целовать? Хронометраж – наше все!
– Свет ушел, – коротко, но веско отрубил оператор.
– Свет ушел! – взорвался режиссер. – Марат, ты придурок! – обратил он весь свой гнев на сотника Дэлгэра.
– Да почему я-то? – возмутился актер.
– Потому что ты ей эти сережки подарил!
Режиссер схватил со столика бумажный стаканчик от выпитого кофе и зашвырнул им в актера. Легкий стаканчик упал, не долетев до цели. Ища выход эмоциям, режиссер поискал взглядом новый предмет для метания. Не найдя ничего подходящего, он сорвал с ноги кроссовок, запулил им в актера и, на одной ноге допрыгав до режиссерского стула, рухнул на сиденье.
– Михаил Маркович, кафтан актеру испачкаете, – робко пискнула ассистентка по костюмам.
Сотник вернул хозяину достигшую цели обувь, демонстративно смахнул несуществующие пылинки с длинной монгольской безрукавки и внес новое предложение:
– Можем завтра переснять всю сцену.
– Ты что не видишь? Натура ушла! – загремел режиссер, зашнуровывая кроссовок. – Как будто каждый день случаются такие мистические багровые закаты! Вы меня до инфаркта доведете, олухи!
Он поднялся со стула, открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и лишь махнул рукой:
– Смена окончена! Камаеву и Верещагиной – штрафы!
Не прощаясь, режиссер развернулся и, кипя от возмущения, покинул съемочную площадку.
На секунду площадку окутала тишина, а потом ее заполнил гул привычной деятельности: осветители отключали электропитание, уносили операторскую технику, реквизиторы убирали инвентарь и декорации, тушили костры. Актеры ушли в свои вагончики, но для остальной команды к смене привычно прибавлялось два часа. И практически никогда за это время не доплачивали.
6
Руслан Антонов с силой сжал в руке карандаш и разломил его на две неравные части. Острый край впился в подушечку большого пальца и Антонов, дернув кистью, отшвырнул бесполезные обломки на стол, в компанию к четырем таким же. Это был уже третий карандаш, сломанный им за десять минут. Специалист отдела судебно-медицинской экспертизы трупов вымещал гнев на канцтоварах, так как не имел иной возможности дать выход раздражению, копившемуся весь день. Да что там раздражению, судмедэксперт буквально кипел от негодования, ведь отдел, в лице начальника, Аркадия Журова, тормозил обследование невероятных