к вопросу куда смелее:
И голодна я не была —
И не сошла с ума —
Но лишь голодной я могла
Заглядывать в дома[15].
Петрарка решает тот же вопрос в терминах античной физиологии пламени и льда:
Когда, бегом за пламенем гонясь
Вдали горишь; вблизи дрожишь от стужи[16].
Сартра же противоречивый идеал желания – «надувательство» – выводит из себя. В эротических отношениях ему видится череда бесконечных отражений, обманчивая игра зеркал, несущая внутри себя лишь разочарование. Для Симоны де Бовуар эта игра оборачивается пыткой: «Дама обижается, когда рыцарь покидает ее и отправляется совершать новые подвиги, но, если он остается у ее ног, она презирает его. Именно в этом заключаются трудности и муки любви»[17] («Второй пол»). Жак Лакан обходится с темой загадочнее: «Желание… в качестве безусловного требования присутствия или отсутствия… вызывает нехватку бытия, воплощенную в трех фигурах ничто. Именно она, эта нехватка, и лежит в основе требования любви, ненависти, отрицающей бытие другого и невыразимого, не ведающего себя в том, чего само же взыскует»[18].
По-видимому, столь разнообразные голоса озвучивают схожее мнение. Всякое человеческое желание балансирует на оси парадокса, крайние точки которой – Наличие и Отсутствие, а Любовь и Ненависть – кинетические энергии. Вернемся к стихотворению Сапфо, с которого начали. За этим фрагментом (LP, fr. 130), сохранившимся в тексте и комментарии Гефестиона, без перерыва следуют две строчки, написанные в том же размере, что может говорить о том, что они взяты из одного и того же стихотворения:
Ἄτθι. σοὶ δ᾽ ἔμεθεν μὲν ἀπήχθετο
φροντίσδην, ἐπί δ᾽ Ἀνδρομέδαν πόται,
Ты ж, Аттида, и вспомнить не думаешь
Обо мне. К Андромеде стремишься ты.
В греческом оригинале прямо сказано: «Тебе наскучила мысль». Какой смысл желать то, что у тебя уже есть? Древние греки осознали этот парадокс. И придумали эрос, чтобы его выразить.
Хитрость
Не знающий геометрии да не войдет сюда.
В самой идее о том, что эрос – это нехватка, отсутствие, есть что-то подлинное и не подлежащее сомнению. Как только эта идея возникает, она начинает оказывать сильное влияние на представления о любви и на ее практики. Лучше всего это покажет пример: рассмотрим одно из самых известных в нашей традиции стихотворений о любви – фрагмент 31 Сапфо:
φαίνεταί μοι κῆνος ἴσος θέοισιν
ἔμμεν᾽ ὤνηρ, ὄττις ἐνάντιός τοι
ἰσδάνει καὶ πλάσιον ἆδυ φωνεί —
σας ὐπακούει
καὶ γελαίσας ἰμέροεν, τό μ᾽ ἦ μὰν
καρδίαν ἐν στήθεσιν ἐπτόαισεν,
ὠς γὰρ ἔς σ᾽ ἴδω ϐρόχε’ ὤς με φώναι —
σ᾽ οὐδ᾽ ἔν ἔτ᾽ εἴκει,
ἀλλ᾽ ἄκαν μὲν γλῶσσα †ἔαγε λέπτον
δ᾽