скрипя тормозами, автомобили. Лесные запахи были так очаровательны, что будоражили мозг. То были ароматы сосны, то неуловимые запахи березы, а то и полевых цветов. Они взывали к жизни и беззвучно сопротивлялись настроениям войны.
Всюду попадались отряды солдат. Бросалось в глаза, что двигались они как-то подчеркнуто вразвалку. Иногда свысока поглядывали на встречавшихся им на пути офицеров. Почти никто не отдавал чести при встрече. Несколько раз педагогу казалось, что он слышал ядовитые замечания себе в спину. Если бы он не жил в Петрограде, он бы возмутился. Но он привык к подобному поведению нижних чинов. Когда он сказал об этом ефрейтору Ермолаю, тот ответил:
– Все переменилось, когда в начале марта из столицы прислали Приказ номер один. Что тогда началось! Солдаты стали говорить, что они теперь главные. Офицеров – в расход! Стали создавать солдатские комитеты. Я многих своих сослуживцев тогда перестал узнавать, словно их подменили. Спали, сколько хотели. Койки перестали заправлять. Лошади стояли нечищеные и некормленые.
– А сам-то как? Тоже разленился?
– Я не так воспитан. Отец мне с детства вложил уважение к старшим по званию. Даром, что обычный крестьянин. Он дело понимал. Его в деревне все уважали. Здоровались по-особому. Думаю, и до сих пор уважают. Я, конечно, тоже вздохнул с облегчением. Но не опускался. Знаю, что это ненадолго. Все встанет на свои места. Не для того Россию столетиями создавали да укрепляли, чтобы все немцу отдать. Порядок на фронте – первое дело. Иначе – крах.
Дорога прошла в разговорах. Прибыли в штаб дивизии, который располагался в добротном белорусском доме. Принял сам начальник штаба. Он посмотрел бумаги Василия Кирилловича и, не выпуская папиросы изо рта, уточнил имя и отчество, заглядывая в справку. Потом сказал заботливо:
– Вижу, что не обедали. Сходите на кухню, а я за это время подберу вам необходимые бумаги.
Он распорядился, и Василий Кириллович с большой радостью поел горячей офицерской пищи. Когда он вновь предстал перед полковником Вербицким, тот осторожно спросил:
– Как там, в Питере, все бунтуют тыловые крысы? К нам бы их! А то набрали себе отсрочек!
– Бунтуют, – согласился Василий Кириллович. – И не столько рабочие и интеллигенция, сколько военные. Мобилизованные. В основном, старших возрастов. Нагнали их полный Петроград. Учить ни чему не учат, кадров не хватает, все на передовой. А они и рады. Разбаловались. На фронт ни ногой.
– Разложил ваш Питер всю армию. Была бы моя воля, я бы им показал!
– Сила то у них немалая. Вот первый пулеметный полк. Одиннадцать тысяч человек, сотни пулеметов. И все это без дела, когда этой техники на фронте не хватает.
– Вижу, мы с вами имеем много общего во взглядах. Но не мы решаем. Я послал за несколькими прапорщиками, вашими выпускниками, сейчас подойдут. Побеседуете. Ведь это одна из ваших задач, как я понимаю?
Глава девятнадцатая. Без аннексий и контрибуций
Теперь Алексей не только слушал рассказы своей возлюбленной подруги Лены, но и