мастерство вашего отца и вашу… – он замялся, – юность, он решил понизить вам плату до шести пенсов, – на нее он так и не взглянул.
Шесть пенсов! Вдвое меньше их прежнего вознаграждения, причем его недостаточно, чтобы покрыть даже их трехдневные расходы. Она подавила гнев.
– Я делаю свою работу по крайней мере так же мастерски, как мой отец. Я ухаживал за Деваной с момента ее появления здесь едва оперившимся птенцом. Назовите мне хоть один недостаток моей работы, и я исправлю его бесплатно.
Она понимала безнадежность своих возражений. Раз уж дворецкий начинал с «лорд Элтем велел передать», то это означало уже не упрек, а приговор, и лишь его несправедливость побудила ее выдвинуть возражение. Сжав кулаки, она поднялась на цыпочки.
– Дело не в работе, а в работнике. Цена, которую мы платили, предназначалась для мастера-сокольника, с кем и приличествует иметь дело человеку с репутацией лорда Элтема.
– Я работаю мастерски! – от гнева Шэй напряженно вытянулась. – Найдите сокольника, который говорит, что он может делать то, что делаю я, и мы посмотрим, кто из нас окажется лучше.
– Если бы лорд знал, что последние два года ты работал здесь один, – произнес он ледяным тоном, – то попросил бы вернуть часть выданных выплат. Лучше не лезь на рожон, парень.
Она узнала этот тон; он уже терял терпение. Если бы она сейчас продолжила протесты, то у него появилось бы отличное оправдание и вовсе выгнать ее.
– Как вас зовут? – плечи Шэй дрожали от усилий, направленных на то, чтобы выглядеть невозмутимой. Однако мысленно она задавала этот вопрос менее угрожающе. Она не понимала толком, почему знание его имени может иметь значение, однако вся эта ситуация казалась совершенно нереальной: два незнакомца в вестибюле, даже не в приемной, вели переговоры, порученные другой, более реальной особой. В Ист-энде самые дешевые дома покрывали крышами из пучковой соломы, и порой они прогибались под ее весом. Именно такую слабость под ногами она почувствовала сейчас.
– Меня зовут Карвер. И разговор окончен. Бери шесть пенсов и будь благодарен за то, что тебе удавалось обманывать нас последние два года.
Как ни странно, но последней каплей для нее стало слово «нас», а не «обманывать». Она выбила монету из руки дворецкого, постаравшись не смотреть, куда она полетела, и гордо удалилась.
Выйдя из особняка, она едва не искрила от ярости. Только что закончились петушиные бои, и на улицу изверглись толпы зрителей, накачанных деньгами, страстями кровопролитного зрелища и выпивкой. Они практически заблокировали уличное движение, бурно обсуждая и вспоминая самые захватывающие моменты прошедших боев. Противный как жаба тип, взмокший от пота, показал какой-то птичий смертельный удар своим приятелям и, размахавшись руками, случайно залепил пощечину Шэй.
– Эй, задирая петуха, следи за своими крыльями, – крикнула она, ударив его по плечу.
Он резко развернулся, руки его компаньонов тут же легли