нас… – иногда с тоской смотрела с балкона на звездное небо, словно говорила с кем-то оттуда. Глаза девушки уже не опухали от слез, просто глухая тоска всё сильнее леденила душу.
Меделин сожалела вместе с подругой, никогда не любив, уже считала также, что обитательницы дома терпимости недостойны иметь семью. Даже Эшли была проклята: управляя заведением и избавившись рано от участи остальных, она так и не познала ощущения материнства. Поговаривали, что подхваченная от кого-то зараза разрушила ее детородность. А Майклу, казалось, это и вовсе никогда в голову не приходило стать отцом. Даже наоборот, скажите ему кто "ты станешь отцом", он бы отмахался рукой, выпучив и без того свои бараньи глазищи.
Юная служанка лишь молча сочувствовала подруге и не знала как утешить ее. Было видно, что Эльвира потеряла былую страсть к жизни, пропал блеск в глазах. Она даже начала сутулиться под гнетом не проходящей тоски. Никакие бодрящие чаи по китайским рецептам ее не будоражили.
И когда она уже стала походить на блуждающую по коридорам тень, посыльный кинул ей на пол комнаты долгожданное письмо. И хотя почерк Эндрю она видела лишь пару раз, да и то почти год назад, сердце ее безумно застучало, пытаясь выпрыгнуть наружу: его почерк, с большими крючками между буквами.
Девушка поспешно схватила потертый пыльный конверт с сургутной печатью посередине, прижала крепко к груди, как бы его кто не отнял, и, закрыв глаза, стала причитать:
– Господи, боже, дай мне сил! Господь, помилуй, пусть с ним все будет хорошо… умоляю, где бы ты ни был, не отказывайся от меня…
Со стороны это выглядело как помешательство, но никто ее не осуждал. Не умеющие читать девушки лишь сочувственно вздыхали и будто не меньше самой Эльвиры переживали за нее: что он ей написал, что пообещал, или это прощальное послание?
Всех разъедало любопытство, но никто не осмелился предложить сходить к тому же Освальду через дорогу или к пастырю. Слишком личным казался этот посеревший конверт.
Эльвира еще долго вдыхала пыль бумаги, терпкий аромат печати, пытаясь носом уловить так полюбившийся ей запах Эндрю, жизнерадостного, голубоглазого красавца с волнистыми каштановыми волосами, которые шутливо выбивались из-под фетровой шляпы.
Как она любила смотреть в его лукавые глаза, в которых находила обожание. Он был ее надеждой и все еще ею оставался. И сейчас ее разъедало сомнение, не остался ли он в прошлом. А вдруг этот конверт только и останется ей на память о ее смелой мечте о счастье?
Эльвира сидела, вся съежившись, на скомканной кровати, спиной к двери, озабоченная сообщением, которое не могла прочесть, и даже не заметила, как Меделин тихо вошла и встала позади, не зная как быть в такой деликатной ситуации. Развернутое письмо лежало рядом. Наконец Эльвира почувствовала ее присутствие и, содрогнувшись, обернулась:
– Ой, это ты?! Я уж напугалась, – и не в силах больше сдерживаться, разрыдалась, кинувшись в объятия хрупкой девочки. – Это конец… – сквозь надрывы вырывались отчаянное бессилие. – Он это прислал попрощаться.