ушел, а я отвернулась, быстро смахивая слезы рукой.
Теперь только там мы и сможем все вместе побыть.
– Я поднимусь? – Янош заглушил двигатель, паркуя машину возле моей старой квартиры.
Арендовать новую, пока я в разъездах, было невыгодно. И в конце концов отец настоял, чтобы я отказалась от этой глупой затеи.
Да и наши с папой разногласия потеряли уже всякий смысл, после того, что случилось.
Так что я перевезла вещи обратно.
Зато оказалось, что моя солнечная Улька живет буквально в паре домов. Теперь мы не просто подруги, но еще и соседи.
– Я немного устала, – признаюсь откровенно, сжимая его теплую руку. – Но, если ты хочешь, конечно.
Ян по-свойски притягивает меня ближе к себе. Целует в висок. Запах вдыхает.
Он часто так делает. А у меня в такие моменты внутри теплота.
Посидеть вот так с ним минутку, посмотреть в вечернюю темноту за лобовым.
И на душе сразу спокойно. Вся тревога уходит.
– Я тобой горжусь, Соня.
Улыбаюсь смущенно. Опускаю глаза.
– Ладно, беги отдыхать, малышка. Ты права, я тоже не совсем хорошо себя чувствую. Наверное, последствия перелета.
– Акклиматизация? – щурюсь шутливо.
– Может быть, – неопределенно дергает головой. – Высплюсь и буду как баклажан!
– Как огурец, Ян, – смеюсь я задорно.
Янош легкий. Мне с ним тепло и приятно. Мы не ссоримся и не скандалим. Между нами все ровно. Спокойно. Всегда.
В мыслях не было даже крохотного сомнения, когда я говорила ему свое «да».
Но почему-то мои бесстыжие глаза весь сегодняшний вечер искали в толпе спину Асадова…
3
Софи.
– Привет, мам… – храбрюсь. Но голос все же ломается, съезжая в дребезжащие ноты. – Мы вот с папой к тебе…
Отец стоит сзади. Сжимает мое плечо.
Ничего не говорит. Только вздыхает.
Сажусь на скамейку, оглядывая кованую белую оградку и ровный газон. И фото мамы на памятнике.
Мамы не стало через месяц, после того, как они вернулись из Германии. Я лишь потом узнала, для чего они вообще туда ездили. Отец рассказал. Про то, что болезнь обнаружили поздно. Что от химии мама категорически отказалась. Вполне в ее стиле. «Лучше умереть счастливой, чем жить в мучениях» – сказала однажды.
Жаль, что я узнала обо всем слишком поздно. Когда уже любая терапия была бы бессильна.
Может быть, узнай я хоть чуточку раньше… Смогла бы ее уговорить, упросить попробовать всё… Лишь бы…
Может быть…
Но время назад не вернешь.
Поначалу на отца очень злилась. Как он мог не сказать?! Как он от нас с братом мог такое скрывать? А потом не до обид уже стало.
Папа буквально себя потерял. Посерел. Постарел. Когда мамы не стало – два раза за месяц в больнице с сердцем лежал.
Мне тогда нужно было на первую выставку уезжать. Но я готова была все отменить, лишь бы ему стало лучше. Он сам меня уговорил. Настоял.
Именно тогда произнес