вход на площадь был перекрыт милицией. Там начинался концерт Лючано Паваротти, и пускали только по пригласительным билетам. Небо темнело, на башнях горели рубиновые звезды.
– Не устал, сынок? Садись, поехали домой.
Ребенок сел в коляску. В плеске веселой толпы они потихоньку направились к Охотному ряду.
Тверская улица была широка и полна гуляющих.
Люди двигались вверх и вниз, пели, останавливались возле пляшущих и плясали тоже. Молодые отцы несли детей на плечах. Под ногами гремели пластиковые бутылки, баночки из-под напитков, время от времени взрывались хлопушки.
Постояв на необычно свободной от машин Тверской, Агнесса вспомнила праздник Победы.
То было солнечное утро, девятого мая 1995 года.
Тверская была также пуста и широка, люди шли в одну сторону, к Садовому кольцу и дальше, дальше. Они с отцом спешили туда же. Георгий Георгиевич чуть прихрамывал, после ликвидации чернобыльской аварии что-то началось у него с сосудами на ногах, но двигался быстро. По главной улице столицы должны были пройти ветераны, те, кто не согласился с развалом великой родины, за которую они проливали кровь, не согласился с обнищанием народа-победителя, те, кто отверг показуху официальных торжеств.
– Идут, идут! – закричали вокруг.
То, что они увидели, было незабываемо.
Вдали, от Белорусского вокзала по улице от тротуара до тротуара двигалась темная громада с широким золотым блеском.
Народ побежал навстречу.
… Они шли под боевыми знаменами, с военным оркестром впереди, плечом к плечу, блистая орденами, пожилые седые люди в военной форме разных родов войск, шли небыстро и неостановимо, военачальники, рядовые, тысячи мужчин и женщин, ряд за рядом, сотни шеренг.
Народ ликовал.
– Слава победителям! Да здравствует Советский Союз! Генералу Варенникову слава!
Словно деревенские дети за оркестром, бежали москвичи по обеим сторонам, всматриваясь в лица.
Было жарко, солнце, принудительно лишенное облаков, светило немилосердно, позади колонны медленно двигались белые машины скорой помощи.
– И твой дед мог быть среди них, – сказал тогда Георгий Георгиевич, вытирая слезы…
Да, и ее дед, Георгий Щербатов, рядовой штрафного батальона, раненый в грудь и до конца дней своих носивший осколок вражеского железа, мог с полным правом пройти по главной улице своей Родины с высоко поднятой головой.
Оглядываясь на рубиновые звезды, Агнесса тихонько катила коляску к Китай-городу, на Солянку. И другие, более ранние события прошлых лет, на той же Тверской, всплыли в памяти.
1991 год.
Потеря денег, когда разом исчезли кровные трудовые сбережения в каждой семье, стала болезненным испытанием, словно исчезла подушка безопасности, смягчавшая неизбежные потрясения и крутые жизненные повороты.
Это было ужасно.
Но самым страшным стало прозрение людей во вдруг открывшейся бездне неопределенности и беззащитности. Оно напоминало потрясение христианского человечества после открытий Николая Коперника, когда вместо уверенности, что все идет к лучшему