ятельные сути и поддавались обратному притяжению к Единому Целому в силу заложенной в них внутренней гармонии. Бог не хранит секретов. От кого? От самого себя – смешно, от мира, который сам и создал, – глупо, от сутей, что являются частями Его же «плоти», – невозможно. Проси Бога о чем ни пожелаешь – Он не откажет, вопрошай о том, что не дает покоя, – не сокроет, а захочешь «вернуться» – протянет длань Свою и сам шагнет навстречу.
Однажды в одном захолустном городе, единственной достопримечательностью коего служила его равноудаленность от всех столиц, что, в свою очередь, означало непопадание сего населенного пункта ни на один перекресток каких-либо путей сообщения, будь то сухопутные, морские или воздушные виды коммуникаций, совершенно неожиданно, как это и случается в подобных местах, состоялось экстраординарное событие поистине вселенского масштаба, о чем не спеша и пойдет речь ниже.
Как-то утром жители вышеупомянутого города, протерев глаза и очнувшись от дурмана опостылевших своей однообразностью снов, обнаружили на уличных афишах красочный анонс приезда в их родную «дыру» блаженнейшего из блаженных, святейшего из святых и величайшего из всех известных великомучеников преподобного Луки – по крайней мере, именно так гласил текст, добавляя о «небывалом снисхождении», проявленном преподобным по отношению к Богом забытому месту и его несчастным обитателям. Далее сообщалось о чудесах, исцелениях души и тела, снятии порчи, проказы и безболезненном изгнании бесов, захвативших темные углы жилищ, тела животных, а также их хозяев за весьма умеренную плату.
Назначенная дата шоу определяла завтрашний субботний день. Город, веками погруженный в унылую тишину и ленивый покой, загудел, как растревоженный улей; с главной площади убрали эшафот и виселицу, натянули на осиротевший помост праздничное алое покрывало, вдоль улиц выставили вазоны с розами и гортензиями, начисто промыли водой сточные канавы, освободив их от фекалий и расплодившихся без меры скользких крикливых жаб, а трубочистам настрого запретили появляться на люди с немытыми полупьяными рожами в течение всего срока пребывания великого блаженного.
Перевозбужденные предстоящим событием горожане враз изменили своим многолетним привычкам, и отказ от посещения питейных заведений, дешевого, но популярного карточного клуба и, представьте себе, пикантного салона Мадам Ло-ло этим вечером носил массовый характер, что не могло не сказаться на качестве сна взбудораженных жителей города, если быть кратким, до утра никто не сомкнул глаз.
Блаженный великомученик Лука появился на рассвете; упитанный, розовощекий, одетый по неизвестной здесь моде, с накрахмаленным воротничком, венчавшим бархатный камзол, украшенный затейливой вышивкой и начищенными до блеска пуговицами, предположительно, черненого серебра, и… ниже взгляд упирался в торчащие из-под пол камзола худосочные, кривые ноги, шлепающие по местным лужам привыкшими ко всяким дорогам голыми пятками.
Святой, с видимым удовольствием наблюдая, как толпа разинула рты от удивления, прошествовал на главную площадь и, кряхтя, забрался на помост, оставив на красном сукне черные отпечатки ступней. Город умолк, а Лука, выдержав паузу опытного актера, звонко произнес:
– Окажись я сейчас на обратной стороне Луны, в компании безмолвно сияющих звезд, не встретил бы такой тишины.
Кто-то громко чихнул в этот момент, на него зашикали, городская площадь пришла в движение, и вперед выступил сам бургомистр на правах градоначальника и почетного гражданина. Высморкавшись в кусок батистовой ткани, он торжественно провозгласил:
– Приветствую тебя…
Лука, не дав ему закончить, устало махнул рукой:
– Успокойся, мил человек, не до приветствий ныне ни мне, ни вам. Очи мои, видевшие много доселе, зрят впервые подобное уныние, как здесь. Доводилось мне входить в разрушенные крепости, разграбленные дворцы, ступать по черным остовам пепелищ великих храмов, слушать гулкие шаги свои на опустевших улицах городов, чьих обитателей всех до единого забрала чума, но даже там, в ужасе едкого дыма, среди развалин собственных жилищ я не встречал таких лиц, как ваши.
«Святой праведник» обвел взглядом городскую площадь:
– Господь Бог наш, не окружая стены града сего водами, сотворил остров покоя и благости, отвел всяческого ворога и болезни от порогов ваших домов, не застлал черным дымом очей ваших, не забрал в полон детей, пощадил мужей и не обесчестил жен, а вы унылы, словно каждый день испытываете то, о чем толкую.
Каждый стоящий на площади обернулся к соседу, вглядываясь в лик ближнего и безмолвно соглашаясь с речами «святейшего в дорогом камзоле на босу ногу».
Бургомистр нервно сглотнул слюну, ему и самому давным-давно осточертела пухлая физиономия супруги, перекошенная на левую щеку по утрам и косящая обоими глазами к ночи.
– Почтенный и преподобный, – заикаясь сказал он, – так научи, сделай лица наши светлыми, а души чистыми.
– Вообще-то у меня болен ребенок, – послышался голос из толпы, и тут же к нему присоединились другие:
– А я устал жить в нищете.
– Мне нужна