начало. Интересно заметить, что если разговор о присносущности духовного воспринимается спокойно, то разговор об их ограниченности вызывает протест. Стала более, чем привычной мысль, что протяженность имеют только материальные объекты, только они могут занимать место в пространстве. И если второе верно, то первое – спорно. Эта спорность имеет право на существование в рамках разговора о форме как еще одном атрибуте материи. Именно по этому пункту современной физикой был нанесен сокрушительный удар. Выяснилось, что есть вещи, совершенно очевидно не являющиеся духовными в общепринятом смысле, но не обладающие формой. Если же форма не есть необходимый атрибут материи, то, возможно, протяженность тоже может оказаться свойственной духовности. Что, например, мешает нам представить себе ангела по аналогии с той же лампочкой, включающейся по воле Бога и имеющей свой радиус освещенности? Или же мы должны говорить о «псевдодуховных» объектах – волнах, энергиях и т. п. – или же о «квазиматериальных» объектах, обитающих в бесконечности, например, об ангелах?
Согласно «Краткому словарю философских терминов» форма налагает на вещь определенный способ бытия, является принципом ее упорядоченности, структурированности, качественной определенности, завершенности. У Аристотеля и Аквината форма организует материю вещи, дает индивидуальной вещи реальное бытие. В этом определении речь идет о взаимосвязи формы и материи. Но что тогда определяет духовные творения?
Таким образом, форма -‐ сущность вещи. если у духа без материи нет сущности (поскольку нет формы), то он, очевидно, не существует. Если действительность не имеет сущности -‐ она не существует. Чтобы попытаться это понять, посмотрим, что такое материя. По Аристотелю это нечто, способное обретать форму, по Аквинату -‐ то, что нуждается в форме, чтобы дать вещам бытие и индивидуальность, по Бергсону -‐ «нечто протяженное в пространстве, непрерывно начинающееся заново настоящее».
Если все верно, то тварный дух для обретения сущности и существования действительно нуждается в форме, т. е. в определенности и, следовательно, в материи. Тогда можно начинать размышлять о воскрешении прославленной плоти, телесном взятии на небо Девы Марии и, наконец, о воскресении Христа. Иначе говоря, о неразрывности духовного и материального в тварном мире -‐ как видимом, так и невидимом.
Подобный подход вызывает протест потому, что явно или имплицитно мы различаем духовное и материальное как сознательное, воспринимающее и перерабатывающее информацию, и «глухое». Сюда же относятся воля и ее свобода, самосознание и пр. Но рассматриваемые в таком аспекте, духовное и материальное никак не связаны с теми метафизическими проблемами, о которых мы говорим. Нет никаких оснований утверждать, что нечто, имеющее волю, не может иметь пространственное и временное измерения (не в качестве части духовно-‐материального субъекта,