согласно кивнул. Он хорошо знал Билла Робинсона, бывшего ловца, с которым неоднократно выполнял задания в одной команде. Семь лет назад тот отошел от дел после серьезной переделки и не имея собственной семьи, осел в Дармунде.
– Я в шутку называю его дядькой, хотя всего на двенадцать лет младше него, – усмехнулся Мак Гонегелл. —Так вот, когда он дежурил, я попросил показать малому карцер. И что я скажу тебе, Бэрр, бежали мы оттуда с малым наперегонки.
– Так жутко было? Наверное, Билл специально показал вам самую плохую камеру, чтобы испугать твоего сына.
– Там все камеры плохие. Темные отсеки, чуть шире могилы с маленькими оконцами под потолком. А дядька еще любезно предложил: «Зайдите, посидите на табуретке». А мы только заглянули туда, и у нас сразу начался приступ клаустрофобии. Хотя, ты прав, есть там камеры и хуже – даже без оконца и скрипучего табурета.
Мак Гонегелл от злости скрипнул зубами.
– Вот в такую камеру и заперли нашу Лаки. Честно, я был уверен, что девчонку уже выпустили из карцера, и повел туда Коултера лишь для того, чтобы тот окончательно успокоился. А дядька увидел нас и заорал, как бешеный. Ему охранник все рассказал, и дядька кричал, что мы гады – заперли девчонку в карцере и еще приперлись проверить там ли она. Сказал, что его уже заколебали проверками. Бегают через каждый час, все переживают, что он свет выключит или воды ей даст. А я ему говорю: «Да, мы напортачили, но хотим хоть как-то загладить свою вину. Будь человеком, открой камеру, дай накормить девчонку. Никуда она не сбежит из подвала, пусть посидит в коридоре, все ж не в той норе. А мы посторожим снаружи и как только заметим кого, сразу подадим знак, чтобы успеть запереть ее обратно в камере». Коултер чуть не плакал, пытаясь разжалобить его, да куда там. Дядька тумаками начал прогонять нас, и только когда я пригрозил, что пожалуюсь на него матери, немного утихомирился и повел нас в свою каморку. А там мы выпили с ним чаю с нашими бутербродами и немного узнали о жизни той, которую считали тупой до мозга костей избалованной девчонкой. Оказалось, он был хорошо с ней знаком.
– Главный надзиратель знает Лаки? – недоверчиво переспросил Келли. – Тогда получается, что…
– Да, Бэрр, – перебил его Мак Гонегелл. – Ее частенько запирали в карцере в первые годы его службы.
– Но ведь девочек не карают карцером, – не поверил Келли. – Для них предусмотрены другие меры наказания.
– Предусмотрены. Только для девочек, которых не считают ублюдками. Дядька сам был в шоке, когда узнал, как издеваются над незаконнорожденными детьми воспитатели и надзиратели. Он тогда год прослужил на этом месте и такого навидался, что хотел уйти. Его уговорил остаться тогдашний главный надзиратель, чтобы хоть кто-то был нормальный среди сброда, служившего там. Билл рассказал, как познакомился с Лаки и с усмешкой добавил, что благодаря ей он сделал головокружительную карьеру – за два года стал главным, несмотря на то, остальные там работают