надменно, что сдался я – сбылась ее мечта». Я встрепенулась:
– И еще одно условие.
– Да?
– Вы не будете упоминать меня в ваших, – мне пришлось набрать в грудь воздуха, – художественных текстах. Упоминание в нехудожественных текстах, предназначенных для публичного доступа, должно будет согласовываться со мной.
Дерио поднял голову. Что-то мелькнуло в обычно спокойных карих глазах – как тень рыбы под поверхностью озера.
– Вы полагаете, мои стихи так плохи?
– Я полагаю, что вы поэт. И вы либо соврете – так, что никто не вспомнит правды. Либо скажете правду… так, что лучше бы промолчали.
Повисла пауза – одна из тех, ради избегания которых и составляются «списки активностей».
– Вы полагаете, знающему правду стоит молчать?
– Я полагаю, что не желаю, чтобы мое имя склоняли на всех углах.
В конце концов, он вздохнул.
– Справедливо, – и ткнул стилосом в экран, вызывая список «Форм о неразглашении».
– Никакой Лизетты не было, – сказал он через полтора часа, подписывая сведенный и распечатанный экземпляр. – Это аллегория.
– Ни одна из девушек, которых зовут Лизетта, теперь этого не докажет, – сказала я, ставя свою подпись.
– С точки зрения рейтинга упоминаний, это все равно идет в плюс.
– Не всякий пиар на пользу, – огрызнулась я.
Мы еще немного поспорили о конвертируемости охвата. «Вот умрете, – злорадно заявил он, – никто о вас и не вспомнит. А о Лизетте будут спорить, кто она такая. Даже если ее никогда не было!» – «Вам следует писать сценарии для виртуалок. Озолотитесь!»
Он открыл было рот, чтобы съязвить в ответ – и тут я увидела то, что потом наблюдала еще не раз. Взгляд у него поплыл – как подплывает у тех, кто ставит себе нелицензированные импланты. Но имплантов, кроме стандартных пилотских, у него не было – передо мной лежал подробный скан, заверенный двенадцатью печатями Медицинской Гильдии. Неужели наркотики? – мелькнуло у меня, но тут взгляд Дерио сфокусировался обратно.
– Простите, – сказал он. – Я слишком долго отнимаю ваше внимание. – И практически расточился в воздухе.
Я вздохнула и стала звонить Аньелле и просить ее влезть в базу данных Медицинской Гильдии. Это, конечно, не то, чтобы легально, но я рассказала, зачем мне это нужно – и она, конечно, согласилась. Через полчаса расспросов я уже сама была готова вылезти на крышу и начитать там нецензурный рэп о любопытных тетушках, жаждущих прибавления в семействе – но, в конце концов, мне нужна была информация.
О наркотиках за пределами легальных рекреационных в медицинской истории Дерио ничего не было. Зато был официальный запрет продавать кому-либо свои нейропаттерны как «вызывающие деперсонализацию, дереализацию, обмороки, панические атаки, выпадение зрения и повышающие вероятность спонтанного кровоизлияния в мозг на 73,78%».
Я вздохнула, поблагодарила Аньеллу, и принялась