разговаривал только так.
– Не ложилась.
Ее голос не предвещает ничего хорошего. Это голос сурового армейского командира, а не жены.
– Не сердись… – Шерхан всегда сам старается сгладить шероховатости в отношениях. Знает, что жена на попятную не пойдет никогда. Может месяц разговаривать сквозь зубы и отворачиваться в постели.
– Надеюсь, твой братец не остался у нас ночевать?
– Он разве оставался хотя бы раз?
– От него всего можно ждать.
– Он уезжает насовсем.
– Куда? – теперь в голосе звучит недоверие и надежда.
– В Турцию. К своей семье.
– Слава Аллаху!
Он добродушно усмехнулся. Шерхан отлично знает, что у Гульчахры нет причин так плохо относиться к Батухану. Тем более что сам Батухан всегда относился к ней хорошо, разве что с некоторой долей равнодушия, пришедшего в ответ на неприятие его Гульчахрой. Но в первое время и она не тяготилась им. До той поры, пока он однажды не стал рассказывать ей, как заботился о нем брат после смерти отца. Как воспитывал его, как защищал и учил быть мужчиной. Она поняла, что Батухан имеет на Шерхана сильное влияние, и это Гульчахре очень не понравилось. Ей не нравится даже то, что властная мама имеет на него влияние. Жена всегда сама старается править. Муж должен принадлежать только ей, и никто больше не смеет управлять им.
Чтобы избегать ссор, Шерхан с женой соглашался, улыбался ее властности, но делал, не переча на словах, по-своему. Так как он находил нужным. Сам он всегда видел, кто и в какой ситуации пытается править им. И давно научился якобы соглашаться со всеми и поступать иначе. Это было еще в детстве с братом и с мамой. Теперь это же происходит с женой. И точно так же, как мама не должна знать, что творится в душе у сына, так и жена не должна знать этого. Они действуют исходя из эмоций, а он всегда опирается на расчеты разума. И оказывается правым.
– Мы еще увидимся с ним перед отъездом…
Шерхан начал раздеваться.
– Опять приедет?
Он выдержал паузу, аккуратно вешая брюки на спинку стула.
– Нет. Мы с мамой съездим в Асамги. Там и встретимся с Бату.
Теперь она выдержала паузу, подыскивая, должно быть, довод против этой поездки. Но довод сразу не пришел, и она сказала просто:
– Тебе это очень надо?
– Очень. Он оставит мне пятьсот тысяч долларов…
С этой фразой он забрался под одеяло, зная, какое беспокойство поселил в душе жены, любительницы считать деньги.
– Мне завтра идти к президенту. Надо как следует выспаться.
Она не ответила. Должно быть, уже начала считать.
Утро нового дня началось обычно.
Машина с охранником и следующий за ней «уазик» с милиционерами сопровождения подъехали к воротам. Милиционер внутренней охраны открыл калитку, обменялся рукопожатием с приехавшим охранником. Вышел Шерхан. Дверца заднего сиденья «Волги» уже распахнута. Он сел, охранник закрыл дверцу и дернул за ручку, проверяя, как дверца закрыта.
Привычный