утопить ведьму в купели святой воды.
Та толпа, которая торчала у входа в концерт-холл, на самом деле оказывается гребаной очередью на регистрацию, причудливо извивающейся вдоль ограждения.
Ограждение – для плебеев, естественно.
Там за ним стоят блестящие машины жюри, то и дело кто-то выходит курить – если не сами члены отборочной комиссии, то однозначно – персонал. Осветители, звуковики и вот эти вот все. Без которых все развалится.
Что будет, если собрать в одно место три сотни музыкантов, каждый из которых уверен в собственной гениальности и будущем успехе? Что если сделать не только это – но еще и заставить их ждать? Час-два-три…
Ох, ну разумеется получится первоклассный ад.
И отгрузив свои инструменты в положенную дверь, в которой на каждой палочке Валерона шлепнули желтый стикер с названием группы, чтобы точно ничего никто не перепутал, мы ныряем в этот ад с головой, находим крайнего в очереди и принимаемся ждать.
И снова ждать.
И опять ждать.
В то самое время, пока соседи по очереди без остановки мурлычут, распеваются, отрабатывают танцевальные связки для выступления и, конечно же, играют на несданных инструментах. О, эта дивная какофония из звучащих на разный мотив голосов, гитар, барабанов и даже флейты…
В этой толпе можно было бы сколотить неплохой капитал на продаже беруш.
– Блин, а ведь специально приезжал к восьми утра, – сокрушается Валерыч, раздраженно пиная одним кроссовком другой, – думал, в самом начале набора народу будет не так много.
– Кажется, так подумали все, – критично роняю я, а потом киваю в сторону четверых ребят растаманского вида, – а вон те ребята вообще со вчера караулили.
– Это ты с чего взяла? – недоверчиво щурится Валерман.
– А ты что, не видишь? Они сидят на свернутых спальниках. Могу поспорить, что у них и палатка есть.
Валерка смотрит на компанию так и эдак, а затем ехидно щерит зубы в ухмылке и тянет ко мне лапу.
– Давай. Спорим на желание.
Делать нам больше нечего – но разумеется. Ну а как прикажете себя развлекать, когда очередь двигается еле-еле?
– Годится, – фыркаю я и накладываю пальцы на медвежью ладонь Валерыча, – Евка, разбивай.
– Евка, разбивай, Евка, в очереди карауль, пока вы дурью маетесь, – подружка ворчит, но ребром ладони стукает по нашим сжатым рукам, – давайте, валите.
“Растаманы” сидят очень близко к дверям – и потому пробраться к ним оказывается достаточно просто.
По старой русской традиции всех тех, кто пытается пройти мимо очереди с фразой “мы только спросить” вызывает неоднозначную реакцию, включая множество обещаний засунуть разные наши части тела туда, где не светит солнце.
Быть русским растаманом – это, конечно, очень своеобразный выбор, граничащий с садомазохизмом. Я еще подойти не успела, но уже снова готова поспорить, что парня в цветной полосатой рубахе не один раз метелили гопники с района.