и ветра досок. Потом, через год, оказалось, что в горах Непала такие дощатые домики называют многозначительно «гэстхаус». Не зря говорят, что во сне можно увидеть будущее.
Как-то разместились и тут же сорвались на медитацию в соседний барак, где по ожиданиям есть подходящего размера помещение.
Л. М. с нашими девушками как-то быстро ушли вперёд, а мы с мужчинами задержались по пути. Тропинка шла по склону осыпающегося гравия. Чёрные, размером с орех, камни и комки, скорее всего, были набросаны местным вулканом. Так показалось. Сползая вниз и старательно карабкаясь вверх, мы всё же доползли до переправы через овраг.
Когда-то здесь был мост. Полноценный и, может быть, даже железнодорожный мост с бетонными опорами-быками и железными пролётами. Но что-то поработало в этих краях, что-то изрядно потрепало и разрушило не только дома и постройки, но и всё остальное обеспечение жизни, в том числе мосты и дороги. Сейчас на быках повисли только скрюченные обломки ржавой арматуры и рельсов. Для перехода через овраг с оживлённо бьющимся внизу ручьём на быки была брошена широкая, толщиной с ладонь, доска.
Половина нашей группы вслед за Л. М. перепорхнули на противоположную сторону оврага. Но стоило только мне наступить на край доски, как она тут же соскочила со своей опоры, перекосилась и застряла в металлических конструкциях моста. Ну что ты будешь делать с этим увальнем. Вот недотёпа. Это только со мной всегда так? Придётся мостик восстанавливать.
Для этого потребовалось сначала потянуть доску на себя, чтобы вырвать её из стальных захватов разрушенного моста, а потом подтолкнуть её для установки на опоры. Не с первого раза, но мне удалось это сделать. Сергей с Анатолием возились на противоположном конце, ловя и устанавливая его. Иначе ни они, ни остальная часть группы не могли бы переправиться.
Пока я пыхтел над тяжёлой и неповоротливой доской, рядом проявился местный житель. Вид у него был престранный. Плоское, как рисуют дети, большеглазое открытое лицо с выразительными ресницами и всегда улыбающимся ртом. Одежда была почему-то только двух цветов, и к тому же избыточная и крайне не пропорциональная. В том, что человечек был нарисован, я убедился, когда в благодарность за помощь обнял его и почувствовал, что одежда его из картона и ватмана. Правда, внутри этой бумажной оболочки всё же оказалась живая жизнь. Это выяснилось как раз не из его помощи мне, здесь в его суете не было силы. То, что в этих краях есть жизнь, было видно из картинок, которые он нам показал.
Вот жена человека. Она такая же улыбчивая и яркая нарисованная той же детской рукой голубыми и жёлтыми красками. Вот детишки играют в придорожной пылюке. Они пока не окартонились, выглядят живыми и естественными. Так только на локтях и коленях чешуя, да плечи начали рубцеваться. Жена таскает старые одеяла и тряпьё и укладывает это всё на оголившиеся трубы теплотрассы, проложенной в бетонных лотках, как в Тикси. «Пока вы здесь мостик нам починяете, – говорит, – мы ещё успеем сохранить тепло, нужно успеть до холодов укрыть теплотрассу».
В ручье вниз по течению проплыла энергичная стайка земноводных