что ты променял меня на сухопутного капитана. Я – твое сокровище, а он – связка баранок на тонкой ниточке.
Так примерно.
Надобно будет передать капитану: «Капитан, ты – связка баранок».
То-то удивится.
Я говорю ей: «я не променял, любовь моя, но я должен во всем разобраться».
Она говорит мне «мы будем спать порознь».
Я говорю ей что почти все позабыл, прошлое проваливается в пропасть, а грядущее – ускользает.
Я должен во всем разобраться.
Она говорит мне: «твое сердце – как орех, а я – как голодная белка».
Мое сердце как твердый лесной орех, любовь моя. Грызи его.
На этих словах мы взяли и разошлись в разные стороны.
Обернулся
Я обернулся. Красный Кабачок был пуст, словно пещера великана. Государыня исчезла. «Наверное, она подалась в Монголию – подумал я – дай бог ей туда добраться». Ну а мне надо было спешить на Батискафную улицу, туда, где жил мой таинственный безымянный капитан. Связка баранок… связка баранок… Не забыть бы. Только он мог мне хоть как-то помочь и объяснить цепь труднообъяснимых событий. И вообще растолковать, что за чертовщина здесь творится. Я знал, что он ведет очень подробный и дотошный дневник, исцарапал и исковеркал, словно кошка, тонны и вообще, невероятное количество казенной бумаги. Израсходовал целую пропасть чернил. Я должен, обязан все это прочесть и увидеть собственными глазами. А если капитан жив, в чем я немного сомневался, то пусть все расскажет сам. Мы сядем вместе с ним за маленький столик, и невидимый мед нашей беседы да потечет в наши раскрытые и растопыренные уши.
Итак, мне пора. Пора задать ему парочку-другую вопросов. Ну вот, например.
Глупая ли это и неуместная шутка бессмертных богов? Или злонамеренные козни хитроумных наших соседей? Или сама судьба испытует нас на прочность? «Что ж, Вячеслав Самсонович – сказал я сам себе – пойдем и посмотрим». Мы освежим нашу память. Мы будем любоваться – на звезды, на воду, или хотя бы на дождь. Всегда найдется повод для дружеской беседы. Я должен идти, пока глаза мои совсем не сомкнулись.
Потом. Потоп
У меня довольно большие мозги. Так уж получилось от природы. Но даже они не способны переварить все то, что случилось с нами – и со мной – за самое последнее время.
Хлынул дождь. И вот я плетусь откуда-то из-под Стрельны на Батискафную улицу в своей обвислой треуголке. Это немыслимое расстояние. Но я все иду и иду, переставляя ноги, словно упрямая заводная кукла. Куда идти? Где эта самая Батискафная улица? Есть ли она на карте? Существует ли она на самом деле? Слишком много вопросов за один раз. Неужели я и взаправду любил и обожал государыню, и собирался бежать с нею в Монголию? Что за дикая и глупая шутка, право. Ну, а Красный Кабачок? Цел ли он – или разрушен прямым попаданием ледяной кометы? Была ли прусская гренадерша, поющая песни под гармошку? Экая комиссия, создатель.
Сильнейший ливень поливал меня и сверху, и сбоку, и наверное, даже снизу. Я вступал в город через южные окраины. Мои высокие сапоги были наполнены водой и, что хуже и горше всего, в них уже плавали и бултыхались