идешь, приятель?» – крикнул он мне. «На Батискафную» – ответил я. «На Батискафную нельзя, дурак! – отозвался бутошник – поворачивай обратно!» Господи, куда поворачивать? Кругом, сколько хватало глаз – воющее и клокочущее пространство.
Бутошник пытался использовать алебарду как шест или весло, стараясь нащупать дно. И, таким образом, управлять своею будкой, словно лодкой или гондолой. Уж не знаю, хотел ли он помочь мне или нет. Так или иначе, с алебардой он своей не очень-то совладал. Новая волна подхватила неуправляемую будку и увлекла ее куда-то на Расстанную улицу.
Мертвецы покидали свои могилы и ждали бутошника с распростертыми объятиями. «Нееельзяяя!» – донеслось оттуда, из тьмы.
Бедные обыватели карабкались на крыши, и сидели там, дрожа от полночной сырости, как растрепанные встревоженные воробьи. Солдаты, напротив, невозмутимо набивали и раскуривали свои глиняные трубочки. Или доставали папиросы, начиненные едким табаком. Там и тут, от Семенцов до Шпалерной, горели во тьме их маленькие колючие огоньки. «Разве ж это наводнение? – сказал, обращаясь к самому себе, бывалый вахмистр – так, невинная шалость. Детский, с позволения сказать, водяной аттракцион!» А между тем беспощадные волны добрались уже до его тяжелых сапог, вцепились в них. «Но-о-о… не шали… не трожь казенного имущества!» – заворчал старый вахмистр, весь в сабельных порезах и дырках от пулевых и картечных ранений – и погрозил воде пальцем, розовым и мясистым, как молочная сосиска. Он подобрал ноги и сел чуть выше, а вода устремилась вслед за ним, не отступая ни на шаг – словно бегемот за своей законной добычей.
Тут я заметил, что немного поодаль проплывала, а еще точнее, дрейфовала с севера на юг новообретенная моя знакомая, Амалия Ивановна Кессельринг, владелица Красного Кабачка. Она ухватилась за какой-то платяной шкаф, вполне еще целый, расположилась там довольно ловко и удобно – даже как-то по-домашнему – и смотрела на происходящее с кривой и ядовитой ухмылкой – так, как и должна смотреть на наводнение видавшая виды столетняя старуха. Чулки и разноцветнее юбки торчали отовсюду из полуоткрытых ящиков, и я даже подумал, что озорной шкаф, приютивший Амалию Ивановну, нарочно поддразнивает меня.
«Это – мое приданое» – горделиво сказала Амалия Ивановна, едва заприметив меня. И прищелкнула языком.
Я поздоровался с нею.
«Здравствуйте – говорю – дорогая Амалия Ивановна. Вас уже отпустили домой?»
«Нет – коротко ответила Амалия Ивановна – не отпустили».
«Как же так? – удивился я – вас же совсем недавно увез куда-то там злой обер-фурьер».
«Тележка утонула, и обер-фурьер тоже утонул, царствие ему небесное – не моргнув глазом, сообщила Амалия Ивановна – одна я на всем белом свете осталась».
Я посочувствовал ей и пообещал, что все еще наладится.
«Гармошка моя, наверное, тоже утопла – предположила Амалия Ивановна. Уголки ее губ чуть дрогнули – Как я теперь буду играть и петь?»
«Может,