содрав с бедовой контуженной головы, то она поплывет, поплывет словно «Титаник», словно гордый фрегат, поплывет, словно, прости господи, востроносая шнява навстречу опасностям, тошнотворной качке и морским болезням. И будут перед ней расступаться встречные царства-государства… Ну а может и не будут. Скажут: «что это тут за уродина бултыхается?» Мне ли, скромному сухопутному червю, об этом судить? Пусть плывет. Пусть расступаются или не расступаются. Пусть поступают по собственному разумению. А мое дело – сторона.
Я говорю директору: «Назовите меня хоть горшком, хоть ендовой – я и то откликнусь».
Директор не против такого развития событий.
На том и договорились.
Очень важное
Надо, надо сказать ему нечто очень важное.
Я говорю директору:
«Холод сковал нас железною пятою. Дровяные барки на Фонтанке, не убранные в срок, трещат как скорлупа грецкого ореха. А ведь еще вчера были совершенно целые. Да и снегу навалило по пояс. А ведь еще не зима».
Директор отвечает:
«Это для меня давно уже не новость. Нева, кормилица наша, промерзла вглубь на несколько сот аршин. Пробовали сверлить – да все бестолку. Кромешная ледяная мгла. Вода утратила жидкое естество свое. Где будет взять рыб и речных дев для исполнения пропитания и милых моему сердцу любовных потребностей?»
Полюбить русалку ведь это не грех.
Я пожал плечами.
«На Шпалерной, говорят, еще осталось несколько штук».
Директор рассердился.
«Причем тут Шпалерная? Что такое – Шпалерная? Каких несколько штук? Что у вас на уме? Что вы узнали новенького о капитане?»
Ну что нового…
Положительно ничего.
Я старался изо всех сил хоть что-нибудь разузнать.
Я опросил и перебудил всех будочников.
Перетряс всех булочников.
Чулочников.
Носочников.
Брючников.
Крючников.
Звонил в морское ведомство.
Обошел и облазил все окрестные рюмочные и полпивные.
И хоть бы хны.
Ничего не узнал.
Извольте.
А теперь мне пора спать.
Ночь вползает в департамент, как жирная черная сороконожка, и требует всеобщего отдохновения.
Ни старушки, ни мундира
Я иду домой сквозь кромешную мглу и думаю: «все очень скверно». Ни старушки, ни мундира, ни капитана. По этой причине директор задержал мое законное жалованье, и так не слишком великое. Как будет подлатать мою треуголку? Она давно уже нуждается в починке, и холодный ветер время от времени просовывает в нее ледяные ладони и пальцы свои. Ну да бог с ней с треуголкой. Поговорим о капитане.
Мой друг капитан
Мой друг капитан пропал около года или чуть более тому назад. Никто не знает, куда и почему. Говорили – злые языки – что его повесили прямо на углу уже упомянутых Садовой и Гороховой. Ну не думаю, чтобы все закончилось так уж печально. Слишком уж многолюдное местечко, барышни ходят, попивая с утра пораньше свой утренний кофе и жидкий питательный шоколад, да и я любил там гулять спозаранку.