аромат цветущих растений. Мне не терпится выйти на улицу и самой почувствовать эту красоту. Сад как будто бы зазывает меня, предлагая безмятежное убежище от рутинных рабочих задач. Но бумаги и книги разбросанные по рабочему столу напоминают мне о делах, ожидающих завершения, перед тем, как я смогу удалиться на перерыв. Внутри меня возникает конфликт, я бы даже сказала битва между желанием почувствовать свободу этого солнечного дня и преданностью своим профессиональным обязанностям. Я напоминаю себе, что сад будет терпеливо ждать моего визита и с новой решимостью возвращаюсь к составлению списков.
Наконец спустя ещё несколько часов работы я решаю прерваться. Время прошло незаметно, и я не могла вспомнить, когда в последний раз ела. Было бы здорово стащить что-нибудь с кухни Матильды и устроиться в беседке возле дома.
Я уже направляюсь к двери, когда замечаю в уголке комнаты странное мельтешение. Солнечный зайчик отбрасывает свои лучи на большую картину, прикрытую сверху белой простыней. В моей груди поселяется странное чувство, что мне непременно нужно сбросить с неё ткань и увидеть, что изображено на холсте. Тело сковывает, а внутри поселяется чувство тревоги, необъяснимая волна беспокойства, переходящая в трепетное волнение. Я с трудом отвожу взгляд от полотна. "Нет, Стейси, работа может подождать", – твердит мне внутренний голос. Спешно хвастаюсь за ручку двери и открываю её, чтобы не успеть передумать. В этот момент окно галереи с грохотом распахивается и поток ветра подхватывает ткань, прикрывающую картину, сбрасывая её на пол.
Как завороженная, я направляюсь к полотну, которое при близком рассмотрении оказывается портретом с изображением мужчины. Судя по обстановке, данную работу можно датировать XIX веком, но что-то в ней кажется мне неправильным. Все, изученные мной портреты той эпохи, обладают одной общей чертой – люди на них выглядят строго, находятся в определенных позициях и не отличаются живостью. Но человек на портрете передо мной выглядит непринужденным. Его лицо озаряет полуулыбка, а в глазах таится живой блеск. Мужчина сидит вполоборота за столом, одна его рука покоится на бедре, а локоть второй упирается в письменный стол. Картина больше напоминает фотографию, ту, которая сделана дорогим тебе человеком в момент вашего близкого общения. Белая рубашка со стоячим воротником слегка распахнута, оголяя шею и верхнюю часть груди мужчины. Черные вьющиеся на концах волосы молодого человека зачесаны назад, а лицо покрывает едва заметная щетина. Линия подбородка безупречно точеная, а в голубых глазах его таится та чертовщинка, которая так часто привлекает представительниц противоположного пола. Небольшой шрам на верхней губе, эта крошечная неидеальность, придает его образу еще больше харизмы, делая его совершенным.
Я как будто ощущаю его стойкое присутствие в комнате. Он источает ауру утонченности, интеллекта и жизнелюбия. Я улавливаю необъяснимую связь с этим незнакомым мне человеком. У меня создается ощущение, что мужчина может сойти с холста в любой момент и открыть мне тайны ушедшей эпохи.