закивал в ответ.
– Да, неразделенная любовь, крепкие, но, увы, безответные чувства. Боюсь, что наш брак с бабусей воспримут как мезальянс. – Я снова захохотала, а он протянул бокал и пояснил деловито: – Если серьёзно, мне просто удобно. Квартира досталась от бабушки, продавать не хочу – детские воспоминания и всё такое… – Хотя неприступные соседки с прекрасными глазами произвели впечатление, – добавил он, приближаясь.
– Повезло мне! – преувеличенно бодро воскликнула я, ёжась под его взглядом, – Такие женихи рядом! Жаль что… – и испуганно замолчала, погасив улыбку.
– Жаль что – что, малышка? – он уселся совсем рядом, наклонился, вгляделся в лицо, – Что твоя подруга сегодня сказала правду? Конечно, жаль, но – тут уж ничего не попишешь, что было, то было, с этим придётся смириться. Глупо портить себе жизнь, переживая о том, чего никогда уже не сможешь исправить.
Его речь была плавной, тягучей, без малейшего признака свойственной ему иронии, и я постепенно расслабилась, подумав, что все опасения на его счет были преждевременны и напрасны. Скользкая тема была закрыта, и мы, дурашливо перешучиваясь, распили примерно полбутылки. Он не приставал, рук не распускал и вообще вел себя образцово, поэтому для меня стало полнейшей неожиданностью обнаружить себя так близко к нему, что ближе некуда – его рука нежно поглаживает мою руку, он сидит вплотную – бедро к бедру, практически обнимая меня, и лёгкая, дружеская атмосфера вдруг накалилась, воздух, казалось, заискрил вокруг, а мужчина, минуту назад излучавший спокойствие и добродушие, стал незнакомым, опасным.
Он почувствовал перемену, и, уставившись на меня долгим, гипнотизирующим взглядом, медленно наклонился, обдавая запахом хорошего парфюма и коньяка. Я в упор посмотрела на него, и, не отдавая себе отчета зачем, почему я это делаю, скорее повинуясь какому-то внутреннему порыву, инстинкту, протянула руку и провела кончиками пальцев по твёрдой, шершавой от проклюнувшейся щетины, щеке.
Его реакция поразила – он воспламенился мгновенно, как фейерверк. Секунда – и вот он уже целует меня, крепко держа в кольце своих объятий, даря дикие, непередаваемые ощущения, и чувствуется, что внутри его клокочет вулкан, и всё дрожит от сильного, едва сдерживаемого возбуждения.
Его руки – ненасытные, дразнящие, умело блуждали по мне, вовлекая в бешено кружащийся, выносящий из головы последние здравые мысли водоворот. Тело послушно отзывалось на его ласки, словно принадлежало ему уже не один год, дыхание участилось, стало прерывистым.
Забравшись мне под блузку, он глухо, по-звериному зарычал, вызвав во мне первобытный восторг – вот уж никогда не думала, что смогу подарить кому-то и – да! да! – главное, получить, такие эмоции, такую бурю сумасшедших эмоций, такой клубок чувств, впечатлений, желаний!
– Малышка, – пробормотал он хрипло, – девочка моя…
В живот уперлось что-то твёрдое… и – чары развеялись. Я одеревенела, будто окаченная ведром ледяной воды. Возбуждение, ни с чем