но с тормозами, как и у машины, полный порядок. Такое ощущение, что он только покурил, но не сигарету. Ухмылялся под нос, вел машину медленно, словно совершенно не умел этого делать, умудряясь при этом никуда не влипнуть. Сбоку было видно, как под левым глазом у Бориса никак не проходит синячище, усиленный заштопанной царапиной.
– Брился, – пояснил он, чувствуя, что Вадим хочет спросить, но не решается. Вадим пожал плечами. Лично его ответ устраивал. «Хонда» вышла на кольцевую, примостилась в правый ряд. Плотное движение не позволяло встать ближе, до Ордынской было четыре машины. Но Борис удивил – пропустил чадящий фургон и, врубив звуковой сигнал, вклинился между его кормой и перепуганным «жигуленком». «Корсу» тоже вынесло на правую полосу, при этом никто почему-то не пострадал.
– Бедовый ты парень, – пробормотал Вадим, не заметив, как повернули в примыкающий переулок. А когда опомнился, было поздно, магистраль отъехала, они прыгали по колдобинам.
– Ты куда?! – завопил он. – Потеряем фигурантку!
– Не потеряем, – замотал головой Борис. – Она с кольца уйдет только вправо – разве что по воздуху перескочит. Догоним, перегоним, как два пальца. Не волнуйтесь, Вадим Сергеевич, клювом не прощелкаем.
– Ты просто заражаешь меня оптимизмом, – выдохнул Вадим, смахивая пот со лба. – Смотри, Борис, тест на профпригодность можешь не пройти. Прокатишь меня – пожалуюсь Качурину.
Еще одна тесная подворотня, переулок, забитый контейнерами, «Корса» выпрыгнула на главный городской проспект, к началу лета косметически отремонтированный и покрашенный. Помпезный сталинский ампир, «карманы» парковок, забитые иномарками, сверкающие витрины магазинов, рестораны, в которых вкусно питаются богатейшие слои населения. Постриженная аллея посреди проспекта – место, мало приспособленное для отдыха трудящихся и традиционно использующееся жрицами любви для «развода на работы», самые нетерпеливые уже слонялись между лавочками, поджидая клиентов.
– Мужчинам на заметку, – развеселился Борис. – Стоят, родимые. Были бы бумажки – будут и милашки. А вон ту я знаю, – он ткнул пальцем в стайку «легкомысленных» девиц, непонятно кого имея в виду, – Шурка Свищева, в одном классе обучались. Скромница была – невозможная. Прилежная, порядочная. В музыкальной школе училась – по классу скрипки. По разным конкурсам моталась – мама с папой нарадоваться не могли. До тридцати в девках сидела. Потом ребенка от святого духа родила. Потом сломалось в ней что-то, и вот, пожалуйста, всем желающим теперь делает… менуэт, – Борис захохотал, довольный шуткой.
Вадим вертел головой, высматривая «Хонду». Неужели потеряли?
– Сзади она, – буркнул Борис. – За троллейбусом. Тормозить собирается.
Он въехал в карман, откуда буквально перед их носом вывалился пацанячий внедорожник, заглушил мотор. Вадим облегченно перевел дыхание. Контакт с объектом не утерян. Но у Галины Юрьевны с парковкой обстояло сложнее. Щель, куда она