отец попросил вас надеть это, – в комнату зашла Амэя со стопкой вещей. Она поклонилась мне, но быстро, щеки ее были окрашены пятнами.
– Тоширо приехал! Интересно, он еще не успел жениться? – Заметила я с плутовской улыбкой. Амэя быстро подняла острые ресницы и тут же опустила. Я знала, что мой кузен очень нравится ей.
Не только она имеет право издеваться надо мной! Я тоже с зубами.
Амэя мне не ответила. Кажется, моя шпилька разозлила ее, но, как всякая хорошо воспитанная девушка, она редко показывала свои чувства. Мне стоило бы поучиться у нее этому – отец меня разбаловал.
Я вспомнила тихий голос мамы, что давала мне наставления:
– Не выражай своей радости открыто… В отношениях с другими людьми, в личной жизни и в том, что касается твоих мыслей, не будь слишком прямолинейной. Сдерживай свои чувства и держи все в себе.
Мама была бы разочарована, узнав, какой я выросла и о чем думаю ночами. Впрочем, она сама виновата: не надо было умирать, когда мне едва исполнилось десять. Кажется, я до сих пор на нее обижена за смерть, и обида эта была такая глубокая, что перекрыла собой скорбь.
Я выбрала нежно-розовую юкату, украшенную вышитыми лепестками небесной гортензии, а Амэя красиво повязала широкий пояс, оби. Отец всегда отмечал мою любовь к этому цветку: «Странный выбор: цветок, означающий скорбь и принадлежащий миру духов. Говорят, горные ками[9] едят его, как мы – ростки бамбука». Раз за разом, одно и то же. Надо было прислушаться к его словам.
Одернув край юкаты, я поспешила вниз. Кроме Амэи, у нас было много прислуги: кухарка, несколько уборщиц и пара помощников по дому, садовник, конюх. Мать Амэи, Томико, раньше присматривала за прислугой, но теперь все чаще оставалась в столице и обычно вела дела в книжной лавке. На первом этаже становилось понятно, что дом обитаем: все стучало, шуршало, говорили на кухне, из гостиной раздался смех. Гораздо оживленнее, чем без отца. Служанка открыла передо мной дверь.
Комната была укрыта вуалью солнечного света, от сквозняка пузырем натягивались бумажные перегородки. Вкусно пахло чаем с вишней. На подушках, вполоборота ко мне, закинув пятку на колено, сидел Тоширо.
– Солечка[10]!
По мне, Тоширо как был мальчишкой, так им и остался, хоть и был на пару лет меня старше. Стал шире в плечах, выше ростом, а сам такой же: болтливый, смешной и со слишком большими ушами. По какой-то глупости он постоянно пытался отрастить себе модную у жителей южной провинции бородку, но получалось не очень. Иссиня-черные волосы он носил в хвосте, походившем на пучок растрепанных вороньих перьев. Я широко улыбнулась, кланяясь ему, но он сделал неприличный звук губами, обнял меня и приподнял, легко отрывая от пола.
– Сестричка, как давно я тебя не видел! Посмотри на себя! Какая красавица!
Вылупив глаза и потешно приоткрыв рот, он взял меня за руку и несколько раз прокрутил вокруг своей оси. Я засмеялась, прикрыв рот ладонью.
– А ты все пытаешься выглядеть