помогать убирать мусор. Рома от этого счастлив. Он вообще почему-то все время счастлив. Гораздо больше, чем я, или другие сотрудники психоневрологического интерната. – Здрав-ствуй-те, а вы куда идете? – снова повторяет он свой вопрос и снова расплывается в улыбке. Ему хорошо. – Гы-гы-гы, – мычит он.
– Здрав-ствуй-те, – отвечаю я, вторя его интонациям. – Куда иду, не знаю. А вы куда идете?
Рома захлебывается от смеха. То ли я в этой игре «подопытный», то ли он просто счастлив и хочет свое счастье разделить со мной.
– Здра-вствуй-те, а вы куда идете? – повторяет он по слогам и снова смеется. – Гы-гы-гы.
– Здравствуй, Рома, куда я иду? Иду в мир людей, которые считают себя умными, но почему-то не очень счастливы, – отвечаю я, оставляя олиго наедине со счастьем. – Суточное дежурство у меня, Роман. Пойду заварю крепкого чая.
Слышу, как Роман веселится.
– Здравствуйте, а вы идете куда? – То ли мне, то ли еще кому-то. Не знаю. Не поворачиваюсь. Прохожу в сторону приемного покоя – моего убежища на сутки.
Куда иду я? Куда иду? Хороший вопрос, Ромка, умный вопрос. Никто бы так просто из умных людей не поставил вопрос всей моей жизни. Куда иду? Камо грядеши? В сказочную страну, Рома, в Касталию – туда, где небо в солнце вплетается. Туда, где без улыбки нельзя. Вход заказан. Где все люди счастливы и каждый счастлив по-своему. А горюющих и страдающих нет. Разве что горюющих по несчастью другого. Иду, Рома, в рай. Как всегда. Но с первых же минут понимаю, что переступил порог ада.
Первый же вновь поступивший подтверждает это. Бывший учитель музыки из сельской школы. Теперь хронический алкоголик с частыми делириями. Пожилой Дмитрий Сергеевич. Привезли в майке, трусах, с баяном. Зачем баян человеку в трусах и майке? Именно баян и нужен ему. Без баяна нет Дмитрия Сергеевича.
– Искал гуся, которого давно пропил, – говорит мне сопровождающий доктор Куницын со Скорой. – Залез за гусем через забор к соседу. Жену его чуть до смерти не напугал. В одних трусах и майке. Да еще и с баяном. Кличет гуся и в окна заглядывает. А там хозяйка в одном нижнем белье. Подняла шум. Полицию вызвала.
Эх, люди, люди. Знали бы вы, каким был Дмитрий Сергеевич тридцать лет назад. Я знал его. Да и кто не знал тогда первого красавца на деревне. Баяниста, гармониста, завсегдатая всех уличных посиделок. У него одних гусей было штук тридцать.
Когда я его увидел впервые на деревенской свадьбе, он показался мне похожим на Марлона Брандо. Голливуд из черно-белого времени. Серый плащ с поднятым воротником, темные очки, многодневная щетина, руки в карманах. Седина. Лицо широкое, круглое, довольное, сизые глаза чуть навыкат. Отыграл концерт и на выход. В руках пакет с разноцветными бутылками. Предложил по сто граммов на посошок. Так и познакомились. Разговорились, пока он ждал деревенский автобус. Узнал, что работаю в больнице. Похвалился безо всякого жеманства.
– Я, – говорит. – Операцию экспериментальную сделал. По вживлению