Поеду. Ты думаешь, мне хорошо? Самогон, гуси. Вру я. А врать перестану, ты приди и зарежь меня, как гуся. Сможешь? Так-то. Я на словах тоже герой. Вчера гуся забивал. Курам на смех. Гусь старый, как я, жилы одни, он со мной годы коротал. Верка пшеном его баловала. А я ему теперь голову сворачиваю и плачу. Понимаешь? Натурально, плачу. Слезы текут. И как я его после этого в суп? Не знаю, как жить. Помереть не боюсь. А жить боюсь. Вру себе и врать буду. Иначе нельзя. Вспомнишь меня. Ну, бывай, дружище. В гости приезжай. Гуся зарежу. Ради тебя зарежу. Самогоном угощу. И запляшут у нас с тобой и лес, и горы. Давай.
Пытается выйти к автобусу через окно, за которым решетка. Куда идешь ты, Марлон Брандо? Зачем? Знаю, за счастьем. Все мы туда ходим. За малым, за большим. Или за бесконечным, как у Ромы.
Эх, Дмитрий Сергеевич, и зачем ты к соседке за гусем полез? И в одних трусах и майке. С баяном. Зачем? Сейчас бы сидел у себя дома, играл на баяне, общался бы с Веркой покойницей. А теперь, извини, друг. Ты уже прошел по сводкам происшествий. Да и делирий у тебя не первый. Отпустить не могу. Поймешь, когда в себя немного придешь.
Нащупываю под столом кнопку звонка, приглашаю санитара из пятого.
Камо грядеши, Дмитрий Сергеевич? В рай.
Измена
Представьте себе, работает человек сутками напролет, не ест, не пьет, время от времени какую-нибудь дрень выкурит и снова за работу. Богема. Художник. Не последний, причем.
Назовем его Аркадием. Работал над дорогим заказом – «Современная Даная» – мотив Рембрандта, где к пышной даме приходит в спальню Зевс под видом золотых солнечных лучей. Даная (так зовут даму) внимает всему происходящему. Она – воплощенное женское начало. И неистово жаждет…
По капризу богатого заказчика Аркадий писал современную Данаю в образе молодой девушки на мотоцикле. Чудные они, эти заказчики. Представьте себе: спальня, мотоцикл и новая Даная на мотоцикле. Бред. Но аванс был очень щедрым, а сроки на исполнение совсем не велики. Поэтому Аркадий и дневал, и ночевал в мастерской, отвлекаясь лишь на самое необходимое: кофе, туалет и дрянь стимулирующую. От такого образа жизни и без стимуляции с ума сойдешь. А тут еще – подспорье.
Аркадий уже заканчивал работу, как вдруг ощутил невероятный прилив сил, невесомость, в глаза ударил яркий свет в мастерской. Девушка с картины шевельнулась, ожила, ловко спрыгнула с мотоцикла, покинула полотно и направилась к художнику в чем мать родила. То есть в таком виде, в каком он ее изобразил на потеху заказчика. В минуту экзальтации галлюцинация обладала всем набором качеств молчаливой миловидной особы, которая пришла к изнуренному мужчине не по вызову, а по влечению бреда.
Всю ночь художник развлекался с фантомной женщиной – плодом галлюцинаторной дрени и психического истощения. На радостные крики и повизгивания Аркадия в мастерскую поднялась жена и застала весьма странную картину: муж обнимал воздух и был весьма экспрессивен и горяч в своих любовных утехах.
Валентина бросилась