нее не вызывали и единственным авторитетом мужского пола для нее был брат Архип. А теперь появился Буслай. Красивый, сильный и ей казалось несмотря на то, что она знала его всего два часа, что он очень надежный человек. Ей была присуща девичья скромность, поэтому она только изредка смотрела на него. А когда их взгляды встречались, она быстро опускала голову и краснела, что выдавало ее симпатию к нему. Буслай был уже взрослый мужчина отроду двадцати шести лет и успел окрутить не одну прекрасную голову, но все его амурные дела имели поверхностный характер. Он никого никогда не любил. А семнадцатилетняя Даша ему тоже очень понравилась. Она была очень красива, не по годам женственна и обладала звонким приятным голосом. Прошло два часа, а Буслай был уже влюблен. Он сидел, уткнувшись взором в свою чашу, и не мог понять, что с ним случилось. Раньше такого с ним не было. Когда Даша подходила к нему или была где-то близко, по телу Буслая пробегала приятная дрожь. Двадцатилетняя Софья не отходила от кузнеца. Она очень боялась, что кто-нибудь из дружинников положит на нее глаз. О княжеских дружинниках она слушала от людей не очень лестные отзывы. Лопух и Сопля ликовали, они сидели на крыше дома, с восторгом смотрели на дружинников и внимательно слушали их разговоры и рассказы. Сопля уже немного чувствовал себя героем, оттого что не испугался и спас от смерти Луку. Хотя себе он сумел признаться, что в тот момент было очень страшно. Но он гордился тем, что пересилил страх. Когда они пошли с Архипом, тот в первый раз назвал его не Соплей, а Спирькой. По рождению мальчишка был наречен Спиридоном, а Соплей его стали звать с детства, потому что у него всегда был сопливый нос. И теперь он уже попросил Дашу, так, по-дружески, называть его Спирькой. Даша тогда улыбнулась, пообещала мальчишке, что не будет больше называть его Соплей. Добродей сидел с Яковом Полочанином и рассказывал ему про своих дружинников. «Мои орлы», – говорил он про них и расхваливал подробно достоинства каждого. Говоря о Буслае, он всегда называл его «рубакой». Яков больше молчал и только иногда вставлял какое-нибудь слово, когда речь заходила о князе или касалась новгородских проблем. В разгар застолья в ворота раздался сильный стук, Егорка снял засов и открыл створки. Их взору предстал огромный мужик с окровавленным виском и в порванной рубахе. Под узду он вел коня. Лука вышел из-за стола и подошел к нему.
– Кто будешь ты, мил человек? – спросил Лука.
– Ильей меня кличут, – ответил великан.
– Вижу, беда с тобой приключилась, – сказал Лука, показывая рукой на окровавленный висок. В этот момент подошли Сбыслав и Добродей.
– Что происходит? – насторожившись, спросил Сбыслав.
– Забугорский я, из деревни Бугры, что у реки. Лютые люди к нам пришли, полдеревни спалили, скот забрали да людей пограбили. Убили троих мужиков, четырех девок забрали, тетку Матрену снасильничали. Вооружены до зубов, сами такие грозные, шлемы с рогами, щиты круглые и главное, говорят не по-нашему, – выпалил Илья.
– Снова варяги пожаловали. Далеко