перевернула снимок и прочитала:
– Номер 13. – Она подняла глаза на Светлану Михайловну. – Что это значит?
Та пожала плечами и предположила:
– Возможно, существуют другие снимки – до и после тринадцати.
Стерхова сунула фотографию в конверт, а его положила в сумочку. Взглянув на пальто, лежавшее на столе, она спросила:
– Кажется, его шили на актрису Теплякову?
– В конце восьмидесятых годов прошлого века, – подтвердила Богомолова.
– Родись я пораньше, возможно, встретила бы ее у тетушки в костюмерной.
– Бывали там?
– Очень часто, особенно в дни новогодних каникул. В театре в это время шли дневные детские спектакли и новогодние утренники.
– У вас было интересное детство, – сказала Богомолова и покосилась на свои часики.
Анна поняла, что ей пора уходить, и направилась к двери.
– Не буду вас задерживать. Если еще что-нибудь найдете, звоните.
Последняя фраза была, скорее, иронией, но Светлана Михайловна отреагировала очень серьезно:
– Сразу же позвоню!
На улице сильно похолодало, и если утром Анне, одетой в легкое пальто, было комфортно, то сейчас – очень холодно. Усевшись в машину, она включила обогреватель. Теплый воздух стал заполнять салон, будто окутывать ее невидимым пуховым одеялом. Анна положила руки на руль и на мгновенье закрыла глаза. Обогреватель был надежным союзником в осеннем противостоянии.
Вспомнив про фотографию, она достала ее из конверта и стала рассматривать. На снимке была хрупкая девушка в капроновом платье. Ее темные волосы крупными локонами лежали на обнаженных плечах. Она сидела в кресле и глядела перед собой, держа в руках раскрытую книгу.
Вглядевшись в лицо девушки, Анна ощутила легкую дрожь. Взгляд с фотографии был странным и приковывал к себе, как будто желал рассказать какую-то тайну.
Глава 4
Анна, Аннушка, сладкая оладушка
– Здравствуйте, Мария Егоровна. Это Аня…
– Кто? – переспросил надтреснутый голос.
– Аня, племянница Руфи Адамовны. Помните меня?
– Анечка! Как же! Помню! Ты откуда звонишь?
– Я в Питере, приехала оформлять документы.
– Забежала бы ко мне. Глянуть на тебя хоть одним глазком.
– Забегу, непременно забегу. Вы сейчас на работе? В театре?
– Вот рыцагонка! Вся в свою тетку. Давай, приезжай, я сейчас в костюмерной. На вахте оставлю пропуск.
Стерхова положила трубку и задумалась. Вспомнила, как приезжала к тетушке Руфи на каникулы и каждый день проводила в театральной костюмерной. Мария Егоровна Кочеткова уже тогда была пожилой женщиной, хотя, скорее всего, выглядела старше своих лет. Виной всему был арахноидит, о котором она постоянно рассказывала. Из-за этой болезни у нее болела голова и краснели глаза, но она продолжала работать, поскольку беззаветно любила театр и свое место в нем. С тетушкой Руфью Мария Егоровна была на «ты», поскольку проработала рядом с ней целую вечность. И то, что Руфь