действительно некуда было деваться. И любовь у нее была, увы, несчастная. Даша знала, что это на всю жизнь. Единственный мужчина, который ей нужен, никогда не будет с ней. Тут либо умереть, либо похоронить свои чувства и жить дальше. Даше было двадцать лет, умирать ей расхотелось. И она решила жить.
…Свадьба была скромной. Хотя Дашина мать очень обрадовалась, что можно старшую дочку сбыть с рук, и сняла деньги с книжки. В общем, по словам Веры Ивановны, все было как у людей. И даже брачная ночь, на самом деле первая и у нее, и у него. Оба не знали, что делать, и растерялись. Разговоры – это одно, но когда за молодыми закрылась дверь спальни, Даша с Димой почувствовали неловкость. Особенно она, ведь мужчину, с которым надо было лечь в постель, Даша едва терпела.
Это был какойто кошмар. Даша кусала губы от боли, а Димка чуть не плакал.
– Чем больше ты меня жалеешь, тем больше мне больно, – разозлилась она. – Ты мужчина или нет? Или ты не хочешь быть моим мужем понастоящему?
– Безумно хочу, но если бы ты знала, как мне тебя жалко! – У него в глазах и в самом деле стояли слезы, будто это у него внутри все горело.
Он не мог причинить ей боль, а она не могла попросить об одолжении когонибудь другого. Верх маразма: пожалуйста, сделай меня женщиной, а то мой муж не может! А ведь с Димкой все в полном порядке, молодой мужчина, на редкость здоровый, Даша не помнила, чтобы он когданибудь болел, и, как оказалось, очень сильный. Но как он страдает, видя ее слезы! И ничего не может с собой поделать.
Получилось у них только на третью ночь. Еще с неделю Даша к себе мужа не подпускала. Потом убедилась, что это уже не так больно, терпеть можно, и их супружеская жизнь коекак наладилась.
А через год Даша родила дочку…
Море седьмое, Балтийское
– Так что Дима получил свою ненаглядную в подарочной упаковке, нетронутую, – усмехнулся Голицын, заканчивая свой рассказ.
– И вы этим поступком, судя по всему, очень гордитесь? – спросил Алексей, на которого рассказ Даниила Валерьевича произвел неприятное впечатление.
Да, банальный любовный треугольник, но, судя по тому, что рассказал Голицын, получается, он трус. И человек весьма предприимчивый и расчетливый, раз женился на полковничьей дочке, москвичке, а не на бедной провинциалке.
– Я же ясно сказал: Дашу я не любил, – раздраженно сказал Голицын. – Где тут подлость? Я женился вовсе не по расчету, а по взаимной любви, а в том, что ктото влюбился в меня, я, уж извините, не виноват. – Даниил Валерьевич развел руками. – Да вы хотя бы знаете, сколько их было?!
– Догадываюсь. А сейчас? Вы попрежнему любите свою жену и равнодушны к Дарье Сажиной?
– Какое это имеет отношение к исчезновению Анжелики? – все больше раздражаясь, спросил Голицын.
– Если вашу жену убили, ревность вполне могла послужить мотивом.
– Дарья столкнула Анжелику за борт?!
– Вы отрицаете такую возможность?
– Нет, но… Черт! – Даниил Валерьевич откинулся на спинку стула.
«Как быстро он