меняю пепельницы в порядке, заданном из прошлого: чистой накрыть, убрать, ту, что в пепле, оставить на подносе, первую, одну, обратно на стол. В прошлом эти телодвижения даже нравились, в них была эстетика вырастающая, противостоящая, борющаяся с обещаниями обшарпанных стен, борьба незаметная, борьба невидимая, для заболоченных шалманом глаз грубого шва пьяных столов, пространство, порезанное голодным инстинктом, где все понятно категоризированно, все предельно по-военному просто, где даже касание взглядом – триггер. Здесь все проще (и одновременно сложнее), проще – потому что безопасно, сложнее – потому что цивилизационное напыление расширяет интерпретативное поле зрительного контакта, запросы уже не так однозначны. Собрав поиспачкавшуюся утварь, отхожу к точке условного сбора, посмотреть, чего из приборов не хватает, что можно захватить на обратном пути с мойки. На периферии картинки вырастает Настя.
– Саш, отнесешь посуду, потом спустись и начни обслуживать гостей внизу, а я здесь останусь, – каждый раз при таких командах мне видится в ее глазах вопрошание. Как будто она хочет отказа, чтобы ее приказ (просьба?) был отвергнут. Хотя скорее, это просто во мне открывается соблазн к отказу. Один и тот же вопрос, заданный десятки, тысячи раз уже настаивает на том, чтобы ответ по нему был изменён, меняется статус, это уже не вопрос больше, слово приобретает специфику воли. Ты насиловал детей? Ты насиловал детей? Ты насиловал? А ты точно не насиловал детей? Ты точно не насиловал? Точно не насиловал? Ты точно детей не насиловал? Ты точно не насиловал их? Точно? Точно не? Может да? Может насиловал? Может все-таки наси-ло-вал? Ты на-силь-ник? Ты точ-но не на-си-ло-вал? Ты у-ве-рен? Ска-жи мне ты точ-но не на-си-ло-вал? Т-о-ч-н-о? Не на-си-ло-вал? Ни-ко-го? НИ-КОГ-ДА? НИ-РАЗУ-В-ЖИЗ-НИ? ТЫ-НА-СИЛЬ-НИК ТЫ-НА-СИ-ЛО-ВАЛ ты насиловал ты насиловал ты заешь, что насиловал и тебе это нравилось ты насиловал радостно ты убивал довольный ПОТОМУ ЧТО НАСИЛЬНИК ТЫ ВСЕГДА ХОТЕЛ НАСИЛОВАТЬ ТЕБЕ НРАВИТСЯ НАСИЛОВАТЬ ты жаждал власти насильник насильник НА-СИЛЬ-НИК ТЫ-ТЫ-ТЫ-ТЫ ТЫ-НА-СИ-ЛО-ВАЛ-НАСИ-ЛО-ВАЛ-ТЫ ТЫ-ВСЕГ-ДА-ЭТО-ГО-ХО-ТЕЛ В ТЕБЕ ЖИВЕТ НАСИЛЬНИК ТЫ-НАСИ-НИК-ТЫ-ТЫ-ТЫ!!! нравится таким быть? Ведь нравится… ПРИЗНАЙСЯ! А когда сам себя признаешь виновным, хочешь быть виновным (а когда виновен с самого детства?), как (а главное зачем?) Другим тебя обелять? И кто научился не корить себя за серийные преступления, кто научился жить с этим и даже наслаждаться этой властью невопрошания?
– Хорошо.
Последний раз оглядываю сумрак вечера и спускаюсь. Там занято два стола: мужчина с тремя девушками и через рогожей обитую спинку дешевого дивана – две бальзаковского возраста feminae. Внутренний импульс толкает меня к ним подойти, но ведь я не знаю, что они заказывали и что им в итоге принесли, и принесли ли вообще. Я вообще что-нибудь знаю? За помощью туда же, к барной стойке.
– Ребят, а у… эээ… третьего, четвертого стола что заказано? Им выносили что-нибудь?
– Бля, возьми и посмотри, – Петя врывается в своей обычной