человеческой крови в кованую золотую чашу, в затылке у меня стало покалывать. Винсент шептал молитвы на древнем языке богов, прижав большой палец к моей ране и выдавливая капли в подношение.
Он поднял глаза и встретился со мной взглядом.
– Ниаксия, Матерь неутолимой тьмы, Утроба ночи, тени, крови. Вручаю тебе Орайю Ночерожденную. Она дочь, которую подарило мне мое сердце, так же как оно сделало меня твоим сыном. Ее участие в Кеджари – величайший дар, который я когда-либо тебе поднесу.
Может быть, мне почудилось, но, кажется, его голос стал чуть более хриплым, самую малость.
– За исключением разве что ее победы.
Я не ожидала, что это будет так трудно.
Нет, я не была истово верующей. Но сейчас я ощущала присутствие богини, которая принимала подношение моей крови и обещала мне взамен лишь еще больше крови. Может ли она только брать, брать и брать, пока моим бедным смертным венам нечего будет отдавать?
Слова, которые связывали мою судьбу, висели в воздухе, густые, как дым.
– Ниаксия, я подношу тебе самое себя. Я подношу тебе мою кровь, мой клинок, мою плоть. Я буду состязаться на Кеджари. Я вручу тебе свою победу или свою смерть.
И затем финальные, закрепляющие слова:
– Аджа сарета.
«Возьми мою правду».
– Аджа сарета, – эхом отозвался Винсент, не сводя с меня глаз.
Кап, кап, кап – медленно вытекала из меня кровь.
То, что я вообще смогла уснуть, возможно, было заслугой только этих маленьких глотков вина. Наконец забрезжил рассвет, и Винсент откланялся. Я лежала в постели, таращилась на звезды, нарисованные на потолке. Ранку на руке дергало. До начала Кеджари оставалось, наверное, еще несколько дней. Но от совершенного подношения состязание внезапно стало восприниматься удивительно реальным, как никогда раньше.
Был уже почти новый закат, когда от усталости глаза все же закрылись. Мои кинжалы лежали рядом. Просто на всякий случай.
Сон одолел меня, беспокойный и тревожный, а я мечтала о безопасности.
Я едва помнила прежнюю жизнь. Но сны прекрасно умеют заполнять пустые места, которые остались от воспоминаний, изъеденных временем. Впечатления были смазанными, словно сильно разведенные краски. Маленький глинобитный домик с потрескавшимися полами. Объятия сильных рук, небритая щека и запах грязи и пота. Еда без крови, приторно сладкая, без привкуса железа. Мне снился усталый голос, читающий сказку, и само собой подразумевалось, что конец будет счастливым, потому что никаких других концов я не знала.
Я ненавидела эти сны. Легче было бы не помнить их и того, что они всегда кончались одинаково.
Через плотно закрытые окна струился лунный свет. Когда пришли вампиры, эти серебряные полосы перекрыли крылья… и еще крылья… и еще…
Два других маленьких существа выбрались из кроваток посмотреть на небо. А мне было слишком страшно. Я натянула одеяло на голову.
«Погаси огонь, живо, – прошипела женщина. – А не то…»
Крак. Крак. КРАК.
Раздались