Шум. История человечества. Необыкновенное акустическое путешествие сквозь время и пространство
можно говорить о том, что 1 октября 331 г. до н. э. в битве при Гавгамелах войско Александра встретилось с боевыми слонами персидского царя Дария III.
В 218 г. до н. э., когда карфагенский полководец Ганнибал совершил свой знаменитый переход через Альпы, 37 его боевых слонов были римлянам уже не в диковинку. На 60 лет раньше они уже сражались в Южной Италии с царем Пирром Эпирским – и потерпели поражение, одной из причин которого стали 20 боевых слонов Пирра. Однако победа заморского царя оказалась обманчивой. В битве погибло множество его солдат. «Еще одна такая победа – и все мы погибнем!» – якобы воскликнул он. Отсюда пошло крылатое выражение «пиррова победа». В раннем Средневековье боевые слоны, громко трубя, сошли со сцены европейской истории и окончательно превратились в легенду.
Как функционировала система связи в огромных армиях древности, не имевших ни радио, ни полевых биноклей? Мы близки к пониманию того, как это было. Поскольку в шуме сражения речевая коммуникация была практически невозможна, римляне делали ставку на зрительные и звуковые сигналы. Последние находились в сфере ответственности военных музыкантов – энеаторов (aeneatores). Приказы передавались подразделениям с помощью определенных сигналов рога. Наблюдая за движением знамен (signum), полководцы могли следить за выполнением своих распоряжений. Трубачи всегда стояли возле знаменосцев (signifer). Их роль в войске была одной из важнейших. Если знаменосец погибал, его немедленно сменял новый легионер. Сложную сигнальную систему дополняли также высокие резкие звуки литууса, низкое гудение тубы и громкий хриплый рев буцины. Вот как Полибий описывает войну, которую римляне вели с кельтами в 225 г. до н. э.: «Действительно, число трубачей и свирельщиков было у них невообразимо велико, а когда все войско разом исполняло боевую песню, поднимался столь сильный и необыкновенный шум, что не только слышались звуки свирелей и голоса воинов, но звучащими казались самые окрестности, повторявшие эхо»[16][25].
Мегаполис Рим: шум кружит голову
Я живу плохо даже по римским меркам – на пятом этаже, под самой крышей. В двух моих комнатушках достаточно места, но жить здесь – то еще удовольствие. Окна не закрываются, а стены настолько тонкие, что я слышу ссоры соседей и сбоку, и снизу, да во всех подробностях. Хотя я живу очень высоко, мои комнаты наполняет уличный гвалт. За окном целыми днями надрываются торговцы, а плотник, у которого я работаю, начинает громыхать инструментами именно тогда, когда я отдыхаю. И ночью покоя можно не ждать, ведь в это время на улицу выезжают повозки. Щелканье кнутов, грохот окованных железом колес, крики и склоки возниц… Кто попадает в Рим, оказывается воистину в царстве Гадеса, даже перевозчику платить не надо. Полночи на первом этаже шумит таверна, а когда последние гуляки разбредаются по домам, начинаются занятия в школе через дорогу. Вход в нее прикрывает лишь тонкая занавеска. С утра пораньше звонкие голоса начинают скандировать длинные стихи; иногда кто-то из учеников вскрикивает, потому