бы он стоял не в темноте, а в рассеянных солнечных лучах Колокольчикового леса, он бы лишь мельком глянул вниз и решил, что под папоротниками прошмыгнул дрозд или заяц. Но здесь, где не виднелось и следа живого существа, внезапное движение было не к добру. Бульрих не двигался с места, сердце его колотилось в горле, и он напряженно вслушивался в тишину.
– Посчитаю до десяти, – уговаривая самого себя, прошептал Бульрих. – До самого конца досчитаю, и, клянусь всеми священными грибными кольцами Квенделина, если ничего не сдвинется с места, я нарисую на коре эту поляну! Нельзя сдаваться, Шаттенбарт, дрожащая ты поганка!
Он начал медленно считать: на цифре «пять» все по-прежнему было тихо, на цифре «семь» папоротник оставался недвижим. Он досчитал до восьми и, сделав глубокий вдох, сказал «девять» и «десять».
Ничего не произошло. Бульрих облизал пересохшие губы и смело взялся за кору и уголь. От кривой линии, которой он ранее обозначил край леса, он провел прямую черту. Она привела к кругу, рядом с которым Бульрих изобразил несколько неровных символов – это была папоротниковая полоса. Стараясь не поднимать взгляд, он заставил себя коротко подписать знаковые места. Он отметил «Опушку» и «Кротовый холм», поскольку тот был здесь единственным и, скорее всего, надолго. Наконец, место, где он сейчас находился, он окрестил «Папоротниковой поляной». Несмотря на все страхи, Бульриху здесь так понравилось, что он заново уверился в своей смелой затее. Ему хватило лишь маленькой ободряющей приметы посреди, казалось бы, безнадежной ситуации, чтобы с новым пылом взяться за дело.
Он, Бульрих Шаттенбарт, стал первым квенделем Холмогорья, рискнувшим дать имена проклятым землям. И, словно в этом таилась сила, способная держать зло в узде, он наконец обрел уверенность и поднял голову.
Папоротниковая поляна лежала у его ног в прекрасной тишине. Что бы там ни шевелилось, оно либо бесшумно уползло, либо оставалось неподвижным, наблюдая за происходящим светящимися глазами. Бульрих предпочел всеми силами придерживаться первой догадки. Может быть, во мраке все-таки водились кролики или у корней жили птицы, которые никогда не чирикали. Наверняка это что-то совсем обычное, и квендель очень надеялся, что так оно и есть.
Аккуратно убрав кору и уголь в карман, он задумался о дальнейших действиях. Конечно, лучше всего было бы придерживаться выбранного направления и пойти от Папоротниковой поляны по прямой, чтобы сделать еще несколько открытий. Всего в нескольких шагах, в глубине чащи, находилось другое поразительное место, которое, возможно, уже давно ждет своего первооткрывателя.
Любовь и преданность, с которыми Бульрих отдавался составлению карт, вытеснили остальные тревоги и страстно потребовали провести плодотворное исследование Сумрачного леса. Мыслями Бульрих унесся в золотое будущее, полное славы и почета. Вот он, Бульрих Шаттенбарт, который сорвет сумрачные покровы безликого прошлого с этого неведомого леса и откроет для современников угрюмую ничейную землю, где нет ничего, кроме