Зато все примечают. После отдыха по схеме, в понедельник чиновник вял. Во вторник – зол. А в среду и четверг – ничего, трудится, иногда рьяно. И, если кому-то что-то надо в присутственных местах, вставать в очередь имеет смысл только в эти дни. Уж Оксана-то всего наоформлялась: завещанная квартира, прописка, материнский капитал, льготы, пособия. И теперь Коля оторвал ее от детей не ради собственного удовольствия. Он будет работать с утра до ночи, а все многочасовые стояния в учреждениях, все лютые тетеньки в кабинетах – на ней.
Вспомнив о деле, Оксана приободрилась. Мысль о разлуке с детьми откатилась от какого-то препятствия в черепе странным эхом: «Женщину, не щадившую себя в родах, называли матерью-героиней». Она не успела даже сообразить, все ли разобрала, и с чего бы ей о подвигах думать, потому что Николай остановился. Им предстояло двигаться в разные стороны. Он собирался показаться начальству. Можно было бы позвонить, дескать, я тут и завтра в семь утра начну творить из разномастного сброда, который вы наняли, бригаду. Но основательный и насквозь положительный строитель не хотел упустить шанс взглянуть в руководящие лица честными трезвыми глазами. Так оно вернее, чем по телефону. А потом надо было увидеться с агентом, знакомым дальнего родственника, который не слишком вдохновенно продавал их двухкомнатную. Где результат? Да за счастье отвалить миллионы и въехать в такую квартиру люди биться должны. Есть на свете забавные типы, орут, что продали дешево, купили дорого, и при этом мнят себя умными. Николай Скоробогатый обо всем имел представление и всему знал цену. И представление, и цена складывались из двух убеждений: «мне детей кормить надо» и «у меня есть совесть». Когда его называли жадным, он мысленно укреплялся добавлением: «а у вас ее нет». И не уступал ни копейки. В общем, настало время объяснить горе-помощнику, что не в завышенной цене на квартиру дело. В Москве на любую дрянь за любые деньги не один желающий найдется. Просто кто-то ищет, землю роет, а кому-то вознаграждение платить не за что.
– Ну, Оксана, – сказал Николай, передавая жене ручку чемодана, – вещи дома оставь, не разбирай и сразу звони жильцу. Пусть сегодня же расплачивается. Когда за деньгами поедешь, осторожней в метро, чтоб не вытащили. И в магазине не расходись, а то накупишь лишних продуктов. Что в поезде не доели, сразу в холодильник убери. Ладно, с Богом.
Оксана не сердилась на него за инструктаж, подслушав который, взрослый человек мог решить, будто она ненормальная. Сама часто твердила нечто подобное детям. И, если замечала нетерпение на их тугих смешливых физиономиях, объясняла: «Я переживаю за вас, потому что люблю. И учу хорошему. А тем, кто ненавидит, кто хочет вам зла, все равно. Еще и на плохое подобьют. Чем вы хуже, тем им лучше». Коля тоже переживал за нее, любил и учил. Благодарить его надо было, а не дуться.
Она помахала рукой в его широкую спину и начала выполнять указания. Причем творчески.