Опасные жгуты схватили его за ноги, подняли, размахнулись и так трахнули о дорогу, что брусчатка пошла ходуном. Пропойца не отключился, он лежал, опутанный огненными, но не обжигающими плетьми, бешено вращал красными глазами, скрипел зубами, скулил.
Отец обнял Рихарда за плечи, прижал к себе, ободряюще улыбнулся. «А ты у меня молодец, не испугался», – будто услышал мальчик невысказанные слова.
– Гарг, мы все скорбим по твоему сыну и сожалеем, что ему не достало отваги закончить инициацию, и что он спрыгнул с обрядовой скалы, сломав себе шею, – голос смотрительницы был холодным и жестоким. – Но это не значит, что ты должен губить себя и тратить деньги деревни на ерунду. Ты убиваешь себя этим. Как ты не поймёшь, глупый мальчишка?!
– Я всё понима-аю-у!..– в голос завыл Гарг, перевернулся на живот, упёршись любом в землю. Тощая спина под тающими плетьми тряслась от всхлипов.
Окна потихоньку закрывались. Не замеченная никем, из-за плеча смотрительницы показалась Олли, протянула старшей с лёгким поклоном исписанный лист бумаги. Та взяла его, пробежалась глазами, достала из поясной сумки карандаш, всегда остро заточенный, что-то вычеркнула, что-то приписала, присовокупила кошель с деньгами и кивком подозвала отца Рихарда. Тот, осторожно обогнув Гарга, подошёл к заборчику. Мальчик остался на месте, покачал головой на удивлённо вскинутые брови Олли, когда та взглядом указала сначала на страдающего мужчину, а потом на него, будто спрашивала, не испугался ли такого зрелища.
Смотрительница потрепала Нолана по тёмным с проседью волосам, вручила кошель и список.
– Как там мой старый дурак, жив ещё хоть? – вполголоса спросила она, поглаживая смущённого Нолана по плечу.
– Да, папа всё сидит в тенёчке, курит. И вроде, помирать пока не собирается. Недавно заказал новую рамку для вашей общей фотографии из того города.
Смотрительница бросила взгляд на Рихарда, потом на Олли, стоявшую в дверях, поджала на мгновенье губы.
– Эх, всё страдает… Вот будет тёмная ночь, приду, украду его, пусть до рассвета меня по горам водит, байки рассказывает, как в молодости, – она подмигнула Нолану, – так и передай моему… А этого, – кивнула на медленно садящегося Гарга, – я беру под стражу, попробуем с девочками привести его в вид человеческий. Олли! – позвала, не оборачиваясь.
Молодая травница отвлеклась от перемигивания с Рихардом и сделала шаг вперёд, но с крыльца не сходила – не принято было без разрешения покидать Дом Матерей при мужчинах.
– Олли, девочка моя, принеси настойку из ясноцвета и порошок шип-травы, будем лечить нашего страдальца, – смотрительница упёрла руки в бока, – Так, Олли, и завязывай рожи корчить! Если так хочешь, подзови сына, да обними, один раз можно, раз он только стал Фениксом.
– Ба, да не стоит… Табу же, – Рихард покраснел, опустил голову, силясь сдержать улыбку.
Почтенная дама бросила на него испепеляющий взгляд, но фыркнула и рассмеялась. Огненный щуп из её груди резко вытянулся и застыл у мальчика перед носом в форме кулака.
– Ещё раз назовёшь меня «Ба», птенчик желторотый, я тебя