бы благоухать утром не хуже компостной ямы. За стенкой снова завозились и как будто уронили и протащили несколько раз взад и вперёд нечто тяжелое. К. с некоторым трудом поднялся, чувствуя, как у него затекло всё тело от спанья на жестком полу и уселся на скамью, озираясь по сторонам. В комнате было пусто и холодно, в крохотное оконце, неохотно просачивался дневной свет, добравшийся до него как будто из последних сил. «Наверное, уже позднее утро, – подумалось, К, когда он прищурившись посмотрел на окошко, – сколько времени я проспал и куда, интересно, подевались Герстекеры?»
Он припомнил события вчерашнего вечера; получается, Герстекер чуть ли не силой приволок его к себе домой, обещая стол и квартиру, а мать его до глубокой ночи выспрашивала у К. кто же он такой на самом деле и под конец объявила, что он вовсе не землемер; жаль только не сказала кто он именно по её мнению. Но с одной стороны, Герстекер не соврал: К. удалось поужинать и даже переночевать у него в доме, правда удобной эту ночёвку не назовешь, он-то привык спать хотя бы на соломенном тюфяке. Голый деревянный пол – это, конечно, перебор, но может быть, у них двоих просто не хватило сил дотащить К. до постели, а будить его они не решились. С другой стороны, мать Герстекера явно выжила на старости лет из ума, убеждая его, что он некто очень важный для могущественных лиц из Замка, а не какой-то ничтожный землемер, ибо последние дни все кто имел с ним дело, убеждали его в обратном. И неизвестно правильно ли он ещё поступил, решив поддакивать старухе, и к каким последствиям для К. это поддакивание может привести в дальнейшем; административная деятельность всегда держится в основе своей на нефальсифицированных документах, а если в Замке заподозрят, что паспорт и прочие бумаги К. фальшивые, на основании показаний матери Герстекера, то это ему может потом очень дорого обойтись. Тем более, что на допросе Герстекер безусловно подтвердит, что слышал своими ушами, как К. соглашался с его матерью, что он действительно не землемер. Здесь ему придется серьёзно поразмыслить, какой тогда линии держаться, чтобы и не поссориться с матерью Герстекера, и не попасть под обвинения из Замка, и что для него будет важнее в итоге. В конце концов, решил он, можно всё отрицать, упирая на воздействие водки и отчаянное положение К. тем вечером. Тем более, что не так уж ему и необходимо гостеприимство Герстекеров, он до сих пор школьный сторож, никто его пока не увольнял официально и из школьного зала не выгонял и он всегда может вернуться обратно. Административные решения здесь вынашиваются, как видно, очень долго, и может быть, место школьного сторожа ему, вообще, обеспечено на годы вперёд, так что зря он вчера вечером так волновался и был готов жить у Пепи и её подруг горничных в комнате под кроватью.
Поразмыслив таким образом, К. поднялся от стола и прошёлся, потягиваясь, по комнате, морщась от ломоты во всём теле, что явно было следствием его ночёвки на деревянном полу. Ему очень хотелось привести себя в порядок, умыться и позавтракать, но рукомойник был пуст, а на столе лежали лишь крошки от вчерашнего