но я не нашла тебя. Два дня я ждала и надеялась. Но когда ты не пришел на собственную свадьбу, а вместо этого мне принесли газету, и я узнала, что ты просто взял и уехал… Уехал отдыхать, не сказав ни слова… Да, Алексей, ты ясно мне дал понять, что я для тебя не существую. Я очень жалею, что поверила тебе, но, видимо, такова судьба. Прости, что я без тебя купила новую мебель, а старую отдала своей сестре и брату. Я не знала, что ты так поступишь со мной. Господи, ты даже увез мое свадебное платье! Зачем, Алексей? Зачем?.. Все кончено. Я уезжаю. Ты хотел этого, и я уезжаю. Пусть я буду снова одна, но я буду уверена, что меня никто не обманет. Прощай. Лиза.
Алексей Петрович, как под гипнозом, прочитал все это монотонным голосом и безучастно остался стоять на месте.
Семен с опаской взглянул на него и невинно спросил:
– Куда ты поехал отдыхать?.. Какая газета?.. Ничего непонятно…
Алексей Петрович не отвечал. Его неподвижность вызывала тревогу.
Семен отодвинулся от него и вдруг увидел газету. Он поднял ее со стула, развернул и обрадованно показал Алексею Петровичу.
– Вот в чем дело… Посмотри…
С фотографии в окружении веселых девушек на Алексея Петровича смотрел Алексей Петрович и радостно показывал большого угрюмого рака. Надпись сверху гласила: «Так отдыхают туристы».
Из Алексея Петровича, медленно нарастая, стал подниматься стон. Вот снова мелькнула перед глазами пустая комната с болтающимися занавесками… Вот он, пробкой застрявший в машине… Вот, воровато оглядываясь, стоит на стреме… Вот трясущимися руками открывает чужой чемодан… Вот гид смеется над ним до упаду… Вот женщина с кухонным ножом… Вот он сам со скалкой…
– Больно!.. Больно мне, Семен!..
Он обхватил его руками и, дрожа от еле сдерживаемых рыданий, умолял:
– Семен! Пока не поздно! Пока еще это можно исправить! Отвези меня обратно! Отвези меня, Семен! Мы должны догнать ее! Найти! Вернуть! Семен! Отвези меня!
– Ладно, ладно, – успокаивал его Семен. – Поедем…
Они спускались по лестнице, и Алексей Петрович, кусая губы, говорил:
– Я ей всё объясню, расскажу, она поймет… Она всё поймет…
Вдруг он остановился и с ужасом сказал:
– Семен, а если она все узнает, она меня не простит! Как я мог подумать о ней такое?! Как?! Господи, она же не простит!
– Простит, Леша, простит, – успокаивал его Семен. – Ведь ты ничего не думал. Ничего. Это я думал. Я. А ты ничего не думал.
– Да! Да! Я ничего не думал. Я ничего не думал. Ох, если бы я ничего не думал!
Он опустился еще немного по лестнице и снова остановился.
– Семен! А ее родственники?.. А ее сестра?.. А этот?.. Ее брат! Как с ними мне разговаривать?! Как?!.
Опять перед ними была дорога. Опять мелькали столбы и деревья. Все было опять.
Семен трясся за рулем, осунувшийся и небритый. Своим видом он напоминал каторжника с пожизненным сроком. Алексей Петрович выглядел не лучше, но, превозмогая усталость, смотрел вперед с волнением и тревогой.
– Почему мы сразу думаем о людях плохо? Почему не