погладить себя по руке и принимаясь за еду. – Как ваше здоровье?
– Твоими молитвами, милая моя, слава богу, – Егор Денисович ласково ей улыбнулся и тоже взялся за еду. – Чем занималась весь день? Ездила в город?
Слегка вытерев губы салфеткой, Ольга кивнула.
– Да, наш водитель возил меня к модистке, – Ольга бросила взгляд на мужа, желая видеть его реакцию.
Он довольно кивнул, не глядя на нее, ковыряя вилкой в разваренной перловой крупе.
– А, Гриша? Как он? Справляется со своими обязанностями? Ты довольна?
– Да, вполне, – Ольга невольно покосилась в сторону служанки, но та была возле самой двери и вряд ли слышала их разговор. – Он отменно научился управлять нашим Паккардом.
– Вот и славно, – Пурталес с трудом пережевывал пищу, постоянно запивая водой. – Что у модистки? Какие новости?
Оля пожала плечами.
– Нет никаких новостей. Заказала пару шляпок, да кое-какие безделицы.
– Денег тебе хватает, птичка моя? – он снова ласково взглянул на жену мутными глазами. – Ты просила пятьсот рублей, хватило?
Оля улыбнулась и мягко накрыла его руку своей рукой в перчатке.
– Да, мой дорогой, ты очень щедр. Я так тебе признательна.
Пожалуй, в их семейной жизни ее основной супружеский долг сводился к таким похожим друг на друга как две капли воды ужинам. Спали они раздельно, завтракали и обедали раздельно, проводили время раздельно. Ужин был единственным временем, когда они могли еще друг другу напомнить о себе. Опаздывать на ужин Ольга себе не позволяла, как и вовсе не прийти. Эта малюсенькая обязанность не требовала от нее больших усилий. Опять же за ужином она могла кое-что узнать и попросить. Пурталес был добр и заботлив. Ей не за что было обижаться на него. Тем более теперь, когда жизнь ее так сильно преобразилась.
День ее начинался обычно около двенадцати. Она еще долго нежилась в постели, затем звонила в звонок, требуя к себе Нино. Старая грузинка Нино была невысокой, довольно подвижной, с глубоко посаженными темными глазами и крупной пышной грудью. Она была с Олей с самого начала, как только та была выдана замуж. А потому, пожалуй, роднее, чем Нино, никого у Ольги здесь не было. Грузинка жила в их доме, семьи у нее не было, так что Ольга была ей все равно, что дочь. Обычно после сна она помогала хозяйке одеться, несильно упорствуя с корсетами, потом приносила ей кофе и мягко спрашивала:
– Что еще, милая?
Ольга улыбалась ей, прибирая свои волосы, и порой говорила: ничего, ступай, а порой велела позвать к себе Гришу. В последнем случае Нино качала головой, но, ни говоря ни слова, уходила выполнять поручение.
Ольга догадывалась, что уже все в доме шушукаются. Но ее это мало волновало. Она зарывалась с головой в одеяло и счастливо улыбалась сама себе. После того случая с арестом, когда она, наплевав на свой страх и здравый смысл, внесла залог за человека, который несколько месяцев