дорогах дервиша, душа его зачерствела, не оставляя места нежности, доброты, сочувствия. Но нет же.
– В одном из своих странных снов я вновь очутился в темной комнате своего наставника, – рассказывал он. – Румин-бобо чем-то озабоченный, склонился над большой раскрытой книгой. В его сосредоточенном молчании было что-то пугающее. Он встал и протянул мне книгу, но когда я взял ее, то она внезапно рассыпалась как песок. Я проснулся, сон исчез-улетучился. – Где книга? А вот. Ох! Слава Аллаху! Как всегда сверток с книгой лежал у меня под боком. Что означал бы этот сон? – задавался вопросом я. Бросив в костер несколько сухих сучьев, я раскрыл книгу, но не мог читать. Так тоскливо на душе. Ветер такой же тоскливый… Луна уже взошла над вершинами гор и начал медленно пересекать черное небесное поле.
– И что было дальше? Куда забросила вас судьба? – спросил Аскар.
– Утром я проснулся необычайно бодрым и отдохнувшим. Вышел на трассу и вновь зашагал, погрузившись в свои размышления. Трасса все продолжалась, прорезывая группу гор, по обе стороны. Их горбатые вершины то поднимались, то опускались и грядкой шли далеко вверх и вниз. Охватить взглядом их продолжение было невозможно, они сливались с горизонтом. Ровной поверхности почти не было, разве лишь седловины в местах соединения высоких холмов.
– В пути я часто останавливался в придорожных мечетях и молельных помещениях (намазкана). Жизнь в селах и городах, в которых побывал, мне всегда казалась беспорядочной и одновременно организованной, как жизнь ульи. Суета-сует, течение земной жизни и быт людей мне казалось абсолютно чуждым, хотя во всем этом люди добились размеренности, определенного ритма жизни, которые им кажутся такими же прочными и устойчивыми, как сами горы вокруг них.
Захид на некоторое время замолчал, перебирая в памяти события прошлого года.
– Сердце мое преисполнилось тоскливого ожидания, – продолжил Захид. – Перед сном при свете костра или в мечети в молельных комнатах я все же успевал почитать свою книгу. После чтения меня охватывала пустота и тревога. В те минуты и часы я подолгу, отрешенно сидел, уставившись в одну точку.
Со стороны было видно, что он «пережевывает» какую-то мысль, недоступную пониманию окружающих. Я замечал, что Захид иногда неожиданно умолкал и в это время можно было на мгновение уловить в его глазах бесконечно большое знание тайн, неведомых простым людям.
– Да! Дервиш смог уловить это великое неуловимое, смог познать нечто сверхтайное. – думалось мне в такие минуты. – В этом плане, его личность до сих пор оставалась мне непонятной, темной, тайной.
Мне вспомнилось, что было время, а это в те далекие 90-е годы прошлого столетия, когда в стране царили неимоверные трудности выживания людей. Страны Средней Азии неожиданно получили Независимость и начали барахтаться в состоянии выживания. Нам казалось, что никто из людей того времени не были до конца уверены