и теперь поддержки ждать неоткуда.
– Вспомни, кем ты был, когда защищал Зою от стаи голодных зверей… – намекнула ему Бецу. – Вспомнил? – увидев понимающий, но слегка напуганный взгляд парня, уточнила она. – Теперь иди и задай жару этим деревенщинам!
Словно по указке, воодушевленный Ланге встал и зашагал по направлению к молодым японцам, которые не прекращали провоцировать его, и даже перешли на оскорбления. Пока парень шел, к нему медленно вернулся рассудок, твердящий: «Какого черта! Кому ты и что пытаешься доказать, дурачок?!» В один момент он даже хотел развернуться и пойти обратно, но пересилил себя, крепко зажмурившись, чтобы заглушить голос трусливого, расчётливого, трезвого разума, портящего всю его жизнь. Он открыл глаза, уже уткнувшись бедром в стол тех ребят, и почувствовал, как гнусавый голос разума в голове, наконец, заткнулся. Стол пошатнулся и стакан, наполненный терпким наваром из шиповника, упал и намочил штаны одного из рыбаков, не успевшего своевременно отодвинуться в сторону. Тот резко вскочил и назвал Ганса «слепым растяпой». Теперь уже двое крепких ребят стояли и злобно таращились на него.
Совершенно не представляя, как нужно вести беседу с людьми, знающими толк лишь в разборках, глуме и драках, Ганс, на свой страх и риск, решил первым завязать беседу, которая в худшем случае может закончиться парой ссадин, сломанным носом, ребром или конечностью. «Не смертельно!» – неожиданно произнес его внутренний голос, и тут уже парня понесло.
– Ребята! – начал было, он. – Не знаю, как вы, а я не люблю разборки. И подошел я к вам (вы сейчас удивитесь), не для того, чтобы драться, а для того, чтобы, наоборот, драки не случилось. Разрешите угостить вас чем-нибудь. Мне не жалко! – окинул он взглядом парней. – Ну же! Соглашайтесь.
Тори и Зоя подкатили глаза. С каждым словом они все больше убеждались в том, что в случае с Ланге уже ничего не исправить. «Ну, не выйдет из зайца волка!» – окончательно убедилась принцесса.
– Где ты тут ребят увидел? – выдвинул вперед подбородок щекастый крепыш. Он, как и его друзья, слышал лишь то, за что можно было зацепиться. И, даже если таких слов не звучало, приходилось выискивать что-то обидное, цепляющее там, где этого и в помине не было. Такая вот «нетипичная» логика самопровозглашенных борцов за иллюзорную идеологию.
– Послушай, а чем тебе не нравится слово «ребята»? – уточнил Ганс, когда уже нужно было нанести дерзкий удар, может и не в челюсть, но точно в сердце, не кулаком, но, вероятно, уверенным, цепким, калечащим словцом. Ведь за бычьей рожей может запросто оказаться испуганная мордочка паршивой овечки.
– Ты что, базару учить меня вздумал? – напоказ пытаясь отодвинуть стол в сторону, взвыл здоровяк.
Ганс слегка вздрогнул, интуитивно дав понять парням, что ему страшно. А страх на таких, как они, действовал, словно красный платок на быка. И поняв, что дело плохо пахнет, когда те начали вскакивать с мест и напирать на него, Ланге резво