было направлено несколько софитов. Большие белые и бледно-розовые изящные лепестки цветущей сакуры, растущие на тонких ветвях дерева, украшали своей пышностью и слегка оттеняли броский ослепительный фон всего наряда. Контуры искусно выведенной картинки плавно переливались на этом ласковом мелодичном фоне. Ветви, украшенные молодыми цветками, будто бы спадали с плеч хозяйки и рассыпались у самых пят. В области поясницы фон плавно переходил из ярко-розового в нежно-кремовый цвет, и это создавало впечатление, будто с небес сыплется дождь из лепестков сакуры. Левый рукав был полностью розовым. Он являлся частью картины с изображением ветвей. А правый указывал на плавно переходящий из одного оттенка в другой ненавязчивый фон. Для талии также был специально соткан широкий аккуратный парчовый белый пояс мару-оби14 с искусным узором из золотой нити.
Полячка, наконец, ощутила эстетический восторг. Это было настоящее произведение искусства. Даже воинственная Тори потеряла дар речи от этой игры изящества, традиций, оттенков и фантазии. Цена за комплект из хёмонги, мару-оби и еще нескольких аксессуаров превышала тридцать золотых лучей. Хороший автомобиль в Токио можно было купить дешевле, чем этот наряд. Но он того стоил, поскольку такой хёмонги был единственным в своем роде. Истинный ценитель кимоно отдал бы за него даже легендарный платиновый орион с вкраплениями самоцветов. Но ориона почти ни у кого не было, а у кого был, не стал бы тратить его на барахло. Просто не тот тип людей. Просто с другими ценностями, целями и предпочтениями.
Даже у дочери императора не было с собой тридцати лучей. Тори Бецу никогда не брала денег у своего отца. А во время службы на Козырьке она заработала столько, что ей едва бы хватило на пару типичных повседневных кимоно.
Жадно глотая слюну, принцесса поглядела на Аметистовый Хёмонги и, развернувшись, собиралась было уйти, чтобы подобрать что-то скромнее, как вдруг позади себя услышала знакомый хрипловатый женский голос:
– Этот наряд я шила специально для тебя, моя прекрасная принцесса, – сказала маленькая пожилая женщина, зажимая в поколотых швейными иглами пальцах дымящуюся сигарету, вставленную в мундштук из темного дерева. – Ты меня вдохновила на создание этого Аметистового великолепия.
– Асэми Ода… – улыбнулась Тори Бецу. Она подбежала к низенькой мастерице и, склонившись, крепко обняла женщину.
– Где же носила тебя судьба, Тори-тян15? – ласково приложив свою, пропахшую папиросой, ладошку к лицу принцессы, поинтересовалась знаменитая Ода.
Зое показалось, что женщина выглядит максимум лет на 65, но никак не на 83-и, сколько было той на самом деле.
– Судьба всегда была строга ко мне, Асэми-сэмпай16. Но сейчас мне кажется, что я уже надоела ей со своим упрямством и она окончательно решила меня погубить.
– Что ты такое говоришь, моя принцесса!