разгорячили и обидели девушку, а то, что отец, величайший человек во всей империи, способный усмирять словом миллионы, лишь гнусно молчал, когда какой-то зазнавшийся паршивец, бездарь и посредственность пытался ее публично унизить. И так было всегда. Император проявлял свою власть только тогда, когда дело касалось непосредственно его персоны, его авторитета. Защищать собственных детей, будь то Тори или Ичиро, он считал неподобающей низостью. Он думал, что никто и так их не обидит, зная, кто они такие. И ситуации, подобные произошедшей мгновение назад за столом, считал детскими шалостями. Но это было уже далеко не так. Дети выросли, и чьи-то шалости по отношению к ним стали больше похожи на вызов, на конкуренцию, на угрозу.
Тори стояла под холодным дождем, прижавшись лбом к дереву, и плакала. Ребенком она часто гуляла по этим местам. Но тогда они изобиловали растительностью, птицами и живыми пейзажами. Теперь это место превратилось в очередное кладбище тех видов, которые больше никогда не будут радовать людей своим великолепием и многообразием. Но сейчас Тори больше беспокоила буря, бушующая внутри нее. На этот раз принцесса не смогла сдержаться. Недавно услышанная правда о брате и ситуация за столом, может, и не сломили ее стальной характер, но подогнули основательно. Больше не было сил терпеть. Обида всячески разрушала ее изнутри.
Через некоторое время на улицу выбежала жена императора. «Тори, где ты?» – крикнула Мана. Но принцесса не откликнулась. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы.
Мана шла меж мокрыми стволами деревьев, пытаясь докричаться до принцессы, но та не отзывалась. Капли ливня были настолько густыми и крупными, а небо плотным и черным, что через него почти не просачивался свет. Практически как ночью. Очень темно. И лишь редкие вспышки молнии иногда освещали путь жены императора.
– Тори! – в очередной раз закричала Мана.
– Да чего тебе? – неожиданно отозвалась принцесса в десяти шагах от нее. – Что тебе нужно?
Мана подбежала к девушке, чтобы укрыть зонтом от дождя, но та ее грубо оттолкнула от себя.
– Что с тобой, Тори? Почему ты плачешь? – поинтересовалась прекрасная Мана.
– Да тебе какая разница! И вообще, я вовсе не плачу.
– Ну, я же вижу, что плачешь.
– Даже если и так, то что? Некоторым людям свойственно реагировать так на предательство! – выкрикнула Тори. – Но тебе-то откуда знать? – добавила она.
– О чем это ты? – недоумевающе посмотрела на нее Мана.
Тори повернулась к жене императора, пристально посмотрела ей в глаза, а затем закатилась в истерическом смехе.
– А ты хитрее, чем я думала! – прокомментировала принцесса и медленно двинулась на Ману. – Пришла якобы подбодрить меня, а сама делает вид, что не понимает сути происходящего. И как мой братец вообще мог связаться с такой змеей?
– Ичиро? Он жив? Ты что-нибудь о нем слышала? – встрепенулась та.
– Слышала ли я? Да как тебе не стыдно! Вы, ты и мой отец, все это время держали меня за дуру,