более осмысленно смотрю на обступивших меня людей.
Мужская рука на моем лице – вот что я понимаю в первое мгновение. Потом медленно осознаю – чья.
Майор Меринов сканирует ледышками своих глаз, слегка поглаживая кожу моей скулы большим пальцем. Слишком близко и внимательно он делает это. Какой хам.
Отпихиваю его лапищу от себя, и тру щеку.
– Вы с ума сошли? – хриплю слабо, почти не слышно.
Полицейский медленно кивает.
– Отлично, я рад видеть, что вы пришли в себя. Итак, Елизавета Алексеевна. Что тут произошло? – мужчина отодвигается от меня и присаживается на табуретку, что подставляет под его филейную часть Василий Иванович.
Старик уже накинул темно-зеленый халат поверх пижамы, в которой явился в первый раз.
Запоздало осознаю, в каком виде нахожусь сейчас, перед всеми этими людьми, и скрещиваю руки на груди. Впрочем, это уже не имеет значения. Судя по сальным взглядом «понятых» из числа соседей и полицейских, что сновали туда-сюда, все всё прекрасно рассмотрели.
– Не знаю, – хриплю растерянно и тревожно возвращаясь к произошедшим событиям.
Брови майора насмешливо вскидываются.
– Я пошла выпить молока, мне не спалось. А когда вернулась… – беспомощно смотрю на двери Скво, что теперь широко распахнуты, и невинность нашей с тетей спальни грубо нарушена чужими грязными ботинками, кровью и кривыми насмешками всех «неравнодушных», что наполнили комнаты.
Истерический ком сдавливает горло, рыдания душат меня и я, словно рыба выброшенная на берег утопаю в охватившем меня отчаянии, хватаю воздух ртом.
Василий Иванович услужливо подсовывает мне под нос нашатырь прежде, чем мент отвесит очередную пощечину. Острая вонь бьет похлеще любой оплеухи и я беру себя в руки.
– Я легла в постель, шторы были раскрыты, и он напал…
– Кто? Вы рассмотрели лицо?
– Нет, было темно.
– Вы же сказали, что шторы были раскрыты.
– Да, но я их закрывала…
– Так по – вашему убийца пришел, открыл ваши шторы и только потом на вас напал?
Это походило очень сильно на некую игру, правил которой я никак не могла понять. Улавливаю в его тоне сарказм. Перевожу взгляд на майора и вглядываюсь в его глаза.
– Да, именно так и было.
Уголок мужских губ вздрагивает. Он усмехается?
Мужчина отвлекается, что –то пишет на бумажке, закреплённой к планшету. Потом вновь обращает на меня свое внимание. И лицо его не выражает совершенно никаких эмоций. Впрочем, от этого не легче.
– И что потом?
– Потом она начал меня душить, я упала с кровати и свалила книгу. Именно она спасла мне жизнь…
Меринов косится на том с воткнутым в него ножом и снова кивает. Кажется, все происходящее вокруг для него является такой рутиной и обыденностью, что мне даже неловко занимать его своими глупостями. Так он отстранен и холоден.
Молча пишет, деловито