знаешь, кто! Мастер Чжан! Хотела бы я, чтобы он никогда не рождался на свет!
Вэй-Фану было неприятно слушать такое о своём старом учителе, и он поднялся с колен.
– Мастер Чжан тут ни при чём, – мягко возразил юноша. – Так или иначе, он уже два года как умер.
– Его призрак не желает оставить тебя в покое. Я позову жрецов, чтобы они его изгнали.
Парень усмехнулся, но это ещё больше подстегнуло мать.
– Да-да! Это он сбил тебя с толку. А ведь я предупреждала твоего отца! Старик наплёл тебе кучу россказней, и вот результат: ты просто бредишь этими так называемыми боевыми искусствами. Какую карму ты этим себе заработаешь? Помяни моё слово, в итоге возродишься собакой или крысой! И твоя душа не сможет достичь Чистой Земли! – причитала мать, вцепившись себе в волосы.
* * *
Мастер Чжан держал аптеку в одном из кварталов на юге Лояна. Был он стар, морщинист, а его смуглая кожа блестела, словно начищенный медный таз. Ни жены, ни сыновей у него не было. Старый аптекарь нравился отцу Вэй-Фана, который всегда покупал лекарства только в его лавчонке. Когда мальчику исполнилось восемь, он впервые зашёл туда вместе с отцом.
Мастеру Чжану ребёнок сразу пришёлся по душе. Он радушно улыбнулся ему и жестом поманил к себе:
– Входи-входи!
Вэй-Фан был доверчивым ребёнком. Он тут же уселся рядом со стариком, взял с блюда засахаренный корень лакрицы и, жуя, стал слушать его сказку о Царе обезьян Сунь-Укуне и человеке-свинье Чжу-Бацзе, сражавшихся с демонами в Западной пустыне. Временами мастер Чжан настолько увлекался, что начинал разыгрывать поединки в лицах: подпрыгивал, рассекал воздух ребром ладони, балансировал на одной ноге, а носком другой дотрагивался до кончика своего носа. При виде этого зрелища у Вэй-Фана даже лакрица выпала изо рта.
– Ух ты! – в восторге воскликнул мальчик. – А ещё разок?
Чжан повторил, и не раз. Тогда Вэй-Фан сказал:
– Господин, не могли бы вы научить и меня?
Аптекарь покосился на отца мальчика. Тот был человеком добродушным. Удалившись от дел, он наслаждался жизнью, отдавшись своей давней страсти – изучению буддизма. Впоследствии он говорил, что не предполагал тогда, будто его сын действительно решит стать воином. Он не придал особого значения просьбе мальчика, к тому же у него уже вошло в привычку во всем потакать ребёнку: тот был единственным и горячо любимым сыном. Вэй-Фан дёргал его за рукав и прыгал перед ним до тех пор, пока отец не согласился.
* * *
Сначала Вэй-Фан ходил к мастеру Чжану ежедневно. Потом – дважды в день. Затем начал оставаться у старика по многу часов. Учился он усердно и быстро. Чжан обращался с ним не так, как родители, и мальчику это нравилось. Ни суетливого обожания матери, ни рассеянного потакания отца. Старик смотрел жёстко и внимательно, готовый в любой момент исправить положение пальцев, слегка изменить изгиб локтя или колена.
– Хорошо, – только и говорил он, когда Вэй-Фан всё делал как надо. Когда же мальчик ленился, уставал или жаловался на боль, мастер Чжан выражал досаду покачиванием