очертаний и величины. Юный помощник лекаря лет пятнадцати держал в левой руке разожжённый светильник с отбрасывавшей зарево в один бок от горевшего пламени полированной до блеска серебряной пластиной, и всячески помогал хозяину, подавая тому всевозможные снасти и внимательно глядя за всем, что целитель творил. Буира кропотливо сшивал тонкой жилой в кривой полукруглой игле края́ раны, осторожно сводя клочья плоти на шее у Аррэйнэ. Полураздетое тело того в полумраке казалось почти что бескровным, бледно-белым – словно уже неживым.
– Ты не стал дожидаться ответа, что даруют мне боги?
– Конечно же нет, владетель – хоть его жизнь теперь лишь в их воле. Всё, что возможно, я сделал уже для спасения Аррэйнэ. Я сперва тебя выдворил прочь, чтобы ты не мешал с причитаниями, пока не остынешь и в себя не придёшь. Но это конечно же добрый знак, раз они…
Лекарь прервал речь и глянул на затворённое ставнем окно, за которым внезапно раздался далёкий раскат.
– Слышишь, áрвеннид? Давно я не слышал грозы в конце осени. Верно, то сам Пламенеющий или Седой бьют в щит неба, чтобы живящий дождь пал на землю.
– Это добрый знак, гаэйлин?
– Очень добрый знак, владетель, – Буира умолк, глядя на лежавшее на столе мертвенно-бледное тело Льва Арвейрнов, точно взвешивая что-то в раздумьях.
– А ещё старый Коммох учил меня взять ту небесную воду дождя – и смешанная с одной солью по нужной нам мерке она может тем поддержать обескровленного, если пустить её в жилы.
– Ты умеешь такое, почтенный?
– Умею. Да – не всякий после такого лечения выжить сумеет – но не сейчас смерти сто́ит страшиться, если есть хоть какая надежда.
Буи́ра обмакнул руки в стоявшую у края стола плошку с водой, омыв их от крови, и достал из стенной ниши простое серебряное блюдо без всяческих украшений – просто вдавленный в середину металлический диск. Начисто отмыв его, лекарь растворил ставень одного из окон, и холодные капли звонко зазвенели по донцу посудины. Слегка покрутив по кругу набравшуюся первой воду, Буи́ра слил её вон и подставил очищенную чашу в обоих руках под падающий сверху дождь.
– Гелуд – уголья раздуй. Нагреть надо ту воду вначале, чтобы стала как тело тепла.
Ученик торопливо зажёг от свечи небольшую горелку с подставкой над пламенем, раздувая огонь из углей и кроша в них кусочки свежее. Затем стал копаться в ларе, что-то пытаясь найти из снастей.
– Это точно поможет, почтенный?
– Успокойся, владетель. Ты уже сделал что мог. Раны его тяжелы – горло дважды пробито насквозь, одно лёгкое даже припало – но кровь вон уже не бежит. Сердце у Льва сильное, и бьётся пусть слабо, но не угасает.
– Будет жить он, почтенный? – с надеждой спросил сын Медвежьей Рубахи.
– Клясться не буду тебе по пустому, владетель… Раны его тяжелы – но давно уже был бы он мёртв, слыша шорох в костях среди тьмы…
Буи́ра обернул голову к столу, где лежало безжизненно-бледное тело Льва Арвейрнов.
– А Аррэйнэ