Гийлэ, – а пупок не развяжется?
– У козлины того он развяжется! Двину так промеж ног, что копьё у него не поднимется до смерти! Не словом, так кулаком доведу до ума наглецу, что моей Линэд будет!
– Твоей-твоей, не кипи! Только вернись сперва сам…
Взвившийся словно вар на огне парень внял совету старшего и успокоился. И помолчав, слегка взволнованно добавил:
– Отчего это ты о войне вдруг? Мы же от áрвеннида за мирным делом к их ёрлу следуем – так говорят?
– Времена таковые теперь… – пожал Гийлэ плечами, и кинул косой взор на сопровождавших их строй дейвóнов, присланных ёрлом посольству владетеля Эйрэ на время их странствия от Помежий с союзными землями до ходагейрда.
– На этих свиных рыл из Скъервиров глянь-ка… Жены мне вот больше не пробовать – если бы не повеление ёрла оберегать нас до Винги от всяких нападок, так первыми копья нам в бок они всадят, мохнорылая наволочь…
– Тьху на тебя! – взволнованно буркнул товарищу Кинах, забыв о свадьбе с грудастой своей долгокосой красоткою Линэд, и даже о жёрнове на чью-то соседскую шею, что смела лезть нагло в чужие дела их сердечные. И чуть помолчав продолжил:
– Наш фейнаг тоже рассказывал на пиру перед выездом, что в весну знак дурной был в святилище Трёх…
– Какой?
– А такой. В ночи в бурю ударило молнией в дуб, и верхушка его запылала огнём что костёр. И из вóроновых гнёзд на ветвях опаленные мёртвые птицы всё падали наземь как дождь – взрослые на крыльях горящих, птенцы неоперенные, яйца насиженные. Вышний дэирви́ддэ так и истолковал, что знамение это недоброе – много сердец прежде срока утихнет…
– Дурной знак… – нахмурившийся здоровяк Гийлэ отёр конец долгого рыжего уса, поглаживая черен огромного двуручного клайомха, и сердито сплюнул наземь, прогоняя прочь нахлынувшие на сердце дурные предчувствия.
– Одну беду предрекает… – добавил он тише.
В их разговор вмешался третий конник, услышав речь Кинаха.
– Верно говоришь! А ещё зрящий Ллу́гнамар предрёк тогда нашему Дэйгрэ, что не иначе сами боги взалкали горячей крови. И покуда не напоит их обильная жертва, как водилось во времена предков, отобранная среди лучших и сожжённая в клети живьём – то не ждать их поддержки народу Эйрэ. Так вот…
– Вот даже как? – взволнованно переспросил поражённый Кинах.
– Тьху! Со времён Мор-Кóгадд не водилось такого жестокого обычая… – пробормотал здоровяк Гийлэ.
– Так – тогда Кохта Железный принёс старшего сына Фийну Левшу огнём в угоду Пламенеющему, дабы сдержать нáступ мохнорылых. Их войска уже брали осадой ардкáтрах, и половина стен и столпниц Аг-Слéйбхе пылала огнём.
– Сына сжёг сам?
– Ага. Как почтеннейший там повелел – арвеннид так и исполнил. Тогда страшный вихрь обрушился на дейвонский стан и повалил их осадные снасти с колёсными вежами, а разразившийся ливень весь пламени гар затушил – и тем только пользуясь наше воинство отбросило недругов прочь за Воротный.
– Ты всё то знаешь откуда, Койнах?