смогла бы заглянуть за туман.
Воздух дрожал, как от огня. Подними руки – будет видно кости сквозь розовую, прозрачную кожу.
– У способности видеть сквозь туман слишком высокая цена, – процедила я, отбросила подушку и встала. Со мной она сегодня была как дракон – дышала огнём.
Глаша уже суетилась на кухне. Я не стала завтракать – кусок в горло не лез, тем более, жидкий выбор блюд на Страстной неделе аппетиту не прибавлял. Отделалась чашкой кофе, потом стала собираться. Чёрное платье, чёрная шляпа с чёрной вуалью.
Она появилась за моим плечом, мелькнув в зеркале дуновением ветра.
– Я больше не буду спорить, – тихо сказала она. – Но предложение остаётся. Тебе понадобится скоро больше силы, чем у тебя есть.
– Откуда ты знаешь наверняка?
– В моем мире нет времени. Всё сжато в одну точку: и что было, и что есть, и что будет.
Я усмехнулась:
– А если войдёшь в моё сознание – я тоже так буду чувствовать?
– Нет. Ты смертная, такое тебе даже со мной не откроется. У всего есть грань. Я не дам твоему сознанию перетечь в моё.
Я хотела ответить что-то резкое, но не успела. Она метнулась под кровать, в комнату вошла Глаша – тоже вся чёрная, траурная. Со скромным букетиком лютиков в нетвёрдых пальцах.
– А можно я не пойду, барыня? – дрожащим голосом спросила она. – Страх такой – на Страстной неделе хоронить.
Я спустила на лицо вуаль.
– А когда ещё? Лучше, чтобы тело где-то лежало? Ты о душе её подумай, глупенькая! Но если хочешь, не иди.
Она громко хлюпнула носом и махнула рукой:
– Пойду-у. Кто ж там ещё кроме нас-то будет?
Кроме нас было трое: две каких-то бледных служанки (подруги, вероятно) и Фёдор Матвеевич. Вглядываясь в туман за его левым плечом, я вдруг поняла, что не вижу ничего. Глаша ушла здороваться с товарками покойной, а я замерла поодаль. Ни подходить, ни говорить не хотелось. На кладбищах у меня обыкновенно болела голова.
Взглядом зацепилась за огромный, пышный букет белых роз на могиле. Меня от их вида передернуло.
– Это Розовский прислал, – вчерашний знакомец неслышно подошёл и приподнял цилиндр.
Я посмотрела на него сквозь вуаль, и невыносимо легкий ветерок прошёлся по спине. Иные люди с туманом за спиной пугали, иных хотелось пожалеть и приласкать. С Фёдором Матвеевичем всё было иначе. Холод не пугал, но и не пускал близко.
– Решили заглянуть в моё будущее? – спросил он, потому что я молчала дольше всех приличий. Я улыбнулась и покачала головой:
– Я не провидец, я медиум. Иголку в стоге сена найду, только если она нужна кому-то из духов.
– Духов, значит.
Ах, эта ироническая улыбочка! Ну ничего, господин незнакомец, когда-нибудь и вы в них поверите!
– Можете сомневаться сколько хотите, только не издевайтесь. Мне хватает соседей, которые думают, что я ведьма. С чего бы Розовскому присылать такой роскошный букет, Маша ведь всего служанкой была?
Фёдор Матвеевич кивнул:
– Служанкам такие букеты и не присылают.
Я нахмурилась,