своего хозяина. Их рвут, портят, пачкают, в них рисуют каракули. Он сходил за записной книжкой и перечислил кое-что из своих находок: квитанции, закладки из картона, пластика и кожи (и даже одна берестяная с Лестницы троллей), счета из гостиниц, авиабилеты, фотографии детей и домашних животных, рекламные буклеты, рецепты, локоны волос, молочные зубы, обрезки ногтей, засушенные цветы, кроссворды, туристические проспекты, раскладки семейного бюджета, открытки с соболезнованиями, купоны на скидки, денежные купюры, итальянский презерватив (неиспользованный), расческа с выломанными зубьями, долговые платежки, любовные письма, шелковый носовой платок, засушенная стрекоза, ломтик поджаренного бекона, записка от автора книги, подарочная карта в салон массажа («с соблюдением полной конфиденциальности»), катафот, пробка от кока-колы, засушенный лист марихуаны (найден в книге «Основные черты христианской догматики»), характеристика с места работы и ультразвуковое изображение плода.
Он не мог объяснить, почему я нахожу исключительно открытки. Вероятно, статистика решила подшутить надо мной и подыграть моему болезненному желанию почувствовать себя особенным. В противном случае, сказал он, получится, что мы имеем дело с крупнейшей и доселе неизвестной почтовой системой, параллельным невидимым миром, который никогда не попадал в новости и путеводители.
Как вы понимаете, я не большой поклонник электронных книг.
36. Оно такое большое, что вынести его не получится. Придется либо снимать с петель дверь, либо разрубить его на части. Бог его знает, как оно попало в комнату. Вряд ли какой-нибудь антикварный магазин примет на комиссию старое кресло с торчащими сквозь обивку пружинами, и все же я не решаюсь поднять на него топор.
Вот бы сейчас оказаться в море. Я думаю, на самом деле отец был счастлив только в те моменты, когда путешествовал по миру, сидя в своем кресле. Это увлечение служило ширмой, отгораживавшей его от пустоты. Но ширма никогда не бывает сплошной. Отец вырос в такое время, когда в основе самоуважения лежала работа. Учитывая, что никакого образования, помимо нескольких лет скитаний, у отца не было, нет ничего удивительного в том, что его работу мог выполнять мигрант из Бангалора – и притом гораздо дешевле. И отцу пришлось придумывать, чем занять себя в следующие тридцать – сорок лет. Это не так просто, как кажется. В иные дни, когда мама жаловалась, какой он никчемный и бесполезный, отец впадал в дикую ярость. Я довольно рано понял, что запас книжек на лестничной площадке не повредит – так я мог занять себя, если придется там прятаться. А вообще, было не так уж и плохо. Мои ночные кошмары в то время сводились в основном к тому, что я открываю книгу и буквы сыплются из нее на пол, как пепел. Мама допытывалась, почему она постоянно находит книги на лестнице. Отец после таких эпизодов молча сидел в кресле, ожесточенно дымя сигаретой.
По ночам, когда они засыпали, я прокрадывался в их спальню и долго смотрел на спящего отца. Как сейчас помню его узкую грудную клетку и пергаментно-желтую кожу