Прекрасно.
– Мэлоун. Ты принес стенограммы? Кажется, ты с пустыми руками.
Эдгар указал на меня кончиком сигары. Каждое движение этой штуки заставляло зверя внутри меня рвать и метать, умоляя выпустить его на волю. Мне хотелось выхватить сигару из рук мужчины и воткнуть ему в глаз.
– Я ничего не принес. Я не доверяю никому из вас.
Я пожала плечами и сложила карты.
Наступила тишина, прежде чем комната взорвалась смехом.
– Справедливо. Огненная сучка Кадена сильно подпортила нам малину.
Парень напротив меня прошипел:
– Не произноси ее имя.
Мужчина рядом с ним засмеялся:
– Почему? Боишься ее вызвать? Не будь таким суеверным придурком.
– Трусом? Или осторожным? Посмотрите, что осталось от клана Вандеркаев и Камиллы. Они все превратились в пепел. Говорят, перед ее приходом ты слышишь раскат грома, но это не гром. Это его крылья. Крылатая смерть. А после вас ждет только огонь, огонь жарче солнца…
– Пошел на хрен, Эммет, – рявкнул мужчина напротив него. – Перестань слушать все, что тебе втюхивают.
Мужчина рядом со мной усмехнулся:
– Бросьте, она получила то, что заслужила. – Он откинулся назад, скрестив руки. – Не знаю, чего она ожидала после того, как предала Кадена, убила Алистера, объединилась с Губителем Мира и залезла к нему в постель. Это только ее вина. Она – причина, по которой весь мир закрылся, и нам приходится встречаться в этих вонючих барах.
Снова наступила тишина, и я уставилась на карты в своих руках.
– Знаешь что, – ближайший к Эдгару мужчина почесал лохматую бороду, – интересно, они трахались, пока Каден убивала ее сестру?
Каморка наполнилась гоготом и грубыми шутками, но я ничего не слышала. Моя кровь кипела. Грохот наполнил уши, словно призывающий к бою барабан на поле битвы. Тьма заполнила каждый угол комнаты, а в моем животе разрастался ком боли – глубокой и первобытной. Он высказал единственную мысль, которая меня мучила, единственную мысль, которая преследовала меня днем и ночью.
Правду.
Это только ее вина.
Замок на двери задребезжал.
– Справедливости ради, – мой голос прервал их смех, пока я смотрела на карты в своей руке, – я никогда не трахалась с Губителем Мира. Мои пальцы касались меня куда чаще, чем он.
В комнате воцарилась тишина, и все взгляды обратились на меня. По тому, как краска сошла с их лиц, а сердцебиение замерло, я поняла, что под маской Мэлоуна сиял пронзительный алый свет моих глаз. Я почувствовала, как во мне зашевелился Иг’Моррутен – все его шипы, зубы и непробиваемая чешуйчатая броня. Непобедимый, первобытный и злой.
Я ничего не видела – мое зрение затуманилось жаждой крови. Они смеялись над ее смертью, как будто она этого заслужила, хотя она была самым добрым и любящим человеком на свете, а теперь ее не стало – из-за меня.
Я схватилась за край стола и толкнула его с такой силой, что он разрубил мужчину, сидевшего напротив меня, впечатав его тело в стену. Оставшиеся